Княженика - Продаю себя

Лейла, подруга Виктории, счастливица, которой удалось ближе всех стать к этой потрясающей девушке, была очень горда собой. Она трещала без умолку, говорила вещи, которые слышать мне было невыносимо.

– …а тот, кто не обладает вкусом в одежде, явно имеет большие проблемы с интеллектом. Это только вопрос времени – когда он покажет свою глупость, свою заурядность.

Лейла явно не заботилась о том, что я сидела рядом с ней в своей невзрачной одежде, старом свитере, который был у меня еще со школьных времен. Ее смоляные волосы ярко блестели, а платье от Валентино сидело на ней идеально. Я как никогда остро чувствовала огромную пропасть между мной – и этими людьми.

**

Виктория строго-настрого предупреждала меня об опасности стать булимичкой. Булимички некрасивы. У них распухшее горло и лицо, красные белки глаз, от них мерзко воняет рвотой, а на свиданиях они жрут всё подряд, как свиньи, если знают, что задвижка в туалете работает, и отпугивают парней своим непомерным аппетитом. Они тратят уйму денег на еду, чтобы выблевать ее через пару минут – вместо того, чтобы купить хорошую косметику или юбку от Миу Миу.

Но глаза мои слезились, все мне казалось таким вкусным, очень вкусным, я говорила себе, что это – читинг, что завтра я не стану есть ничего, я поем только сегодня, чтобы поддержать силы организма. Я жадно запихивала в рот еду, огромными кусками, глотала ее, не жуя, и тут же вставляла в рот пальцы.

Если бы Мия не помогала мне, я бы выгнала ее без сожаления. Но за две недели мне удалось скинуть двенадцать фунтов, и при этом я ела словно цирковой слон.

Я ревела, стоя на коленях в своем туалете, а горящие глаза Мии, дикие, безумные сводили меня с ума. Я не сразу поняла, что смотрю в зеркало.

У меня начались боли в сердце, но я старалась не думать об этом – еще кусок, и еще, возьми вот это, твое любимое, мы потом выпьем воды, и вычистим всю эту грязь из твоего тела, это – лишь способ обмануть организм, заставить его подумать, что ты его кормишь, чтобы он расслабился. Но единственной, кого я обманывала, была Виктория, и хотя она ни о чем не спрашивала, я знала, что она видит мое опухшее от рвоты лицо, и я старалась ничего не есть в ее доме, чтобы не испортить ее молочно-белый унитаз.

В доме Виктории всегда была еда – и этот факт сводил меня с ума. Она великолепно готовила, я плакала от собственного бессилия перед пиццей на вынос, а она запекала утку с финиковым соусом, делала милейшие миниатюрные безе – и не притрагивалась к этой еде. Я подозревала, что она готовит для мужчины, но никогда не видела его.

Мои грани реальности стали слишком расплывчатыми. Я больше не могла в них жить. Каждое утро, просыпаясь в своей постели, я молила бога, себя, все живое, чтобы хотя бы один день прожить счастливо, чтобы мои колени не болели от долго стояния на холодном полу туалета, чтобы Виктория похвалила мою фигуру, и чтобы я могла дожить до вечера без еды и без слез.

Виктория нравилась мужчинам, настоящим мужчинам, в сшитых на заказ костюмах, уверенным и успешным. А я нравлюсь Мареку, алкоголику, который ни разу не поцеловал меня на прощание. Еще я нравлюсь Тиму, парню из магазина напротив дома, он приглашал меня на свидание, и до знакомства с Викторией я бы согласилась, не раздумывая. Он очень симпатичный, а его улыбка так заразительна… Но теперь я принадлежу к другому кругу. Ну хорошо, пока не принадлежу. Но раз Виктория сблизилась со мной, значит, я могу. И сделаю все, чтобы не опозорить ее. Она бы никогда не пошла на свидание с продавцом.

Марек – другое дело. Он как-никак принадлежит к богемному кругу, у него столько классных знакомых. Мне бы хотелось, чтобы он влюбился в меня, но только когда я наконец похудею. Чтобы меня было страшно обнять, чтобы он садистски сжимал меня, боясь сломать – и втайне желая этого.

Я, кажется, знаю, когда именно она решила позвать меня к себе, когда именно она решила поговорить со мной обо всем этом, чтобы попытаться меня спасти.

Я помню тот день. Виктория пригласила меня в кафе – «позавтракать и посекретничать». На деле это означало десять чашек самого крепкого кофе без сахара, сиропа и сливок в единственном кафе города, где можно было курить. Я заглянула в свою пачку – там оставалось семь сигарет. Конечно, не хватит. Я согласилась.

Я не видела Викторию целых три недели и очень волновалась. Заметит ли она, что я похудела, что сделала себе «смоки-айз», ведь раньше я практически не пользовалась косметикой? В чем она придет и с какой сумочкой? Я доверяла модному чутью Виктории гораздо больше, чем всем глянцевым журналам он- и оффлайн, вместе взятым.

Когда Виктория вошла в кафе, все присутствующие мужчины без исключения повернули головы в ее сторону. Короткое кружевное платье, накидка без рукавов с отложным воротником, высокие замшевые сапожки на умопомрачительном каблуке – весь ее вид кричал: «Смотрите на меня, я успешна, я красива, и я могу заполучить все, что захочу!»

Виктория, привычно не обратившая внимания на произведенный ею эффект, прошла к моему столику. Я заметила, что скулы ее еще больше обострились, а кожа на лице натянулась, казалось, до предела человеческой возможности.

– Рада тебя видеть, Саша, – едва устроившись за столом, Виктория вставила сигарету в длинный черный мундштук и с наслаждением затянулась. – Как же хорошо… С этими запретами скоро не останется мест, куда бы я хотела приходить.

Я жадно вглядывалась в ее лицо, пытаясь запомнить макияж, не сводила глаз с ее одежды, чтобы определить дизайнера. Бесполезно.

– Лейла видела тебя на днях. – Виктория точным движением потушила окурок в большой серебряной пепельнице.

– Вот как? – Мою улыбку назвал бы беззаботной разве что слепой. – И… И где же?

– В супермаркете на заправке. Ее шофер сломал ногу, ей пришлось самой ездить за рулем – и на заправку тоже. Она сказала, ты покупала еду. Много еды. Дешевой еды быстрого приготовления.

Я похолодела, но решила не сдаваться до последнего.

– Да, – я издала смешок, показавшийся мне мелодичным, – у меня была вечеринка. Приходили приятели из колледжа, ну знаешь, ничего особенного, а готовить я не умею, вот и пришлось… – Я выдохлась. Виктория смотрела на меня льдисто-зелеными глазами в упор.

– Саша… – Она слегка наклонилась ко мне и доверительно понизила голос. – Мне до этого не должно быть никакого дела. Никакого, понимаешь? Но я волнуюсь. Волнуюсь за тебя. У тебя горло распухло, а эти тени не подходят к твоим глазам – они подчеркивают лопнувшие сосудики. Булимия не уходит так просто, Саша. Зря ты позволила ей прийти.

Эмма.

Каждый раз, когда на вечеринках со мной здоровается мужчина, меня охватывает легкая паника. Я должна перебрать всю картотеку сексуальных партнеров в памяти на несколько секунд, а это очень, очень непросто.