Юрий Мамлеев - Бывает…

Иногда Нюрка, глотнув винца, тяжело дыша в ухо Фроси, бормотала:

– А Колька-то сейчас игде?

– В носе, – неизменно отвечала Фрося.

– А как же хоронить его будем? – скуксилась Нюра.

– А зачем живого хоронить. Нос-то ведь етот живой. Ты сама слышала, как он чихал.

– А зеркало?

– Что зеркало?

– Кто в ем был?

– Сам Николай Николаевич, но другой стороной. Без носа.

– Мудрено, – отвечала Нюра.

– Не мудрее нас самих. Ты на себя-то посмотри, Нюр. Как это тебя Николай Николаевич не пугался!

Нюра захохотала.

– А как его хоронить все-таки, – сквозь хохот проговорила Нюра. – Ведь его, с одной стороны, – нету. С другой – он умер. Выход один: похоронить нос, то, что осталось.

– Бред какой-то, – возмутилась Фрося. – Да кто же разрешит хоронить нос? Такого еще начальства нет на белом свете, чтоб разрешить нос хоронить. Даже атеисты и те ошалеют.

Вдруг какой-то грохот раздался в небе. То ли гром, то ли еще что-то покрепче. Подруги задрожали и прильнули друг к другу.

– Лишь бы жить, – проскулили они. Потом опомнились.

– Да, Фрося, еще по винцу, за бредовую жизнь, по стакану, – и Нюра подмигнула ей.

– За бредовую жизнь! – повторила Фрося.

– И за счастье, – воскликнула Нюра.

– Конечно, за счастье, Нюр. Ведь я теперь понимаю, что бред и счастье – это одно и то же, – добавила Фрося. – Вот, к примеру, Николай Николаевич исчез, а нос оставил здесь, на этом свете. И нос-то живой! Чем не счастье – умереть, а Нос зато живой?!

Глаза Фроси вдруг наполнились несвойственной ей сверхъестественной мудростью. И отблеск этой мудрости лег на Нюрины глаза.

– Прощай, Нюрка! – вдруг проговорила наперекор природе Фрося. – Все кончено. Мы уже не здесь. Простись с миром-то, Нюр, – и она толкнула Нюрушку в жирный бок. – Очнись! Где мы?

– Где мы? – заорала Нюра и воткнула вилку в сельдь (они уже сидели на кухне).

Что-то происходило в их душах.

– Знаешь что, Нюр, – хрюкнув, сказала Фрося, когда они уже, совершенно пьяные, упали на пол, на ковер перед центральным отоплением, откуда шло родное тепло.

– Что?

– А то, что у меня есть телефон эксперта по тому свету. Мне дал его телефон мой брат, интеллигент и мистик, не то что мы с тобой. Он и разгадает всю эту ерунду.

– Зови, зови его, а то мы умрем. Мне так жалко свое тело, в смысле смерти, Фрось.

– Не бойся. Будет другое. Мы с тобой уже связаны надолго любовию.

– Забудь.

– Что забудь? – спросила Фрося.

– Жизнь.

– Ты что, Фроська, с ума сошла? Ты что, наоборот родилась, что ли?

– Нюра, Нюрка, все кончено. Я уже не та, потому что нос. Прости меня за все. Разума у меня больше нет, хоть и говорю умно.

– Все понятно, Фрось. От Колиного носа мы так просто не отделаемся. Чтоб не погибнуть, надо звать.

– Кого?

– Эксперта по смертям.

На следующий день Фрося решила, во-первых, что она не вернется в свою квартиру, а с Нюрой они вроде бы как посестрятся и она будет пока у нее жить. Во-вторых, Фрося нашла все-таки того «эксперта» из закрытых кругов по фамилии Курбатов Владимир Семенович. Эксперт решил взяться за дело всерьез и попросил ключ от квартиры у Фроси. Та с легкостью дала. Эксперт пришел за ключом не один, а с подругой Леной, тоже из закрытых кругов.

В тот же день, правда, произошла еще одна странная история. Фрося, из чувства долга, позвонила в свое районное отделение милиции. Она ничего не говорила о носе, а только полунамекала, но об исчезновении самого сказала. Между прочим, ей ответили, что в ту злополучную ночь, когда пропал Николай Николаевич, в районе нашли труп – неузнаваемо изуродованный, но без носа. После этого Фросе захотелось заснуть, неестественным сном. Звонила она уже из квартиры Нюры.

…Как раз в это время Владимир Семенович с Леной подходили к дому, где жил пропавший. Был уже вечер, холодило, словно дул ветер с того света. Лену все время пробирала дрожь.

– Я тебе вот что, Лен, скажу, – повторял Владимир Семенович, – девки, конечно, дуры. Все напутали. Тут все просто. Человека убили, а его эфирное тело, тело-двойник, появилось перед ними, они от этого с ума и сошли, трехнулись. А дело-то пустяковое. На православной Руси все знали, что покойник несколько дней после смерти бродит вокруг.

– Ладно, ладно, – возразила Лена. – А мне что-то страшно. А как же ты объяснишь нос?

– Ну, о каком носе ты говоришь? Ерунда все это. Нам прекрасно известен механизм потустороннего мира. При чем тут нос? Почитай тома по оккультизму, все ведь, что касается состояний после смерти, расписано по полочкам. Ни о каких носах там речи нет. Дуры и есть дуры.

– Не говори так, Володя. Фрося и даже Нюра вовсе не похожи на дур. Все бы такими дурами были.

– Ну, вот мы и дома, – ласково сказал Владимир Семенович, открывая дверь квартиры номер три.

Осторожно вошли, включили свет. Прежде всего бросились искать нос. Но носа нигде не было: ни в передней, ни в задней комнате, нигде. Лена так и села от разочарования.

– С жиру и нагрезили толстушки, – рассердилась она. – А труп-то где?

– Какой труп? Фрося же не говорила о трупе. Он исчез просто так, – ответил Владимир Семенович.

– Знаешь, Володя, давай и мы посидим просто так.

– Поздравляю. Давай сидеть.

И в этот момент Лена закричала.

В зеркале, которое было перед ней, появился мужчина, то был Николай Николаевич, – ведь они прекрасно знали его – но с двумя головами. В зеркале явственно были видны две головы, одинаковые причем, двойники, но в самой квартире Николая Николаевича, тем более с двумя головами, и духу не было.

Володя побледнел, но отнесся к событию, сохраняя себя.

– Ну, вот и не выдержала ты, Лена, испытания. В жрицы ты не годишься, – усмехнулся он. – Все вы такие, интеллигенты. В теории – хоть куда, а чуть что реально – в обморок падаете от мухи любой. Что дрожишь как ненормальная?

– Володенька, я сойду с ума – ведь он смотрит на нас двумя головами, гляди, он смотрит на нас…

Володя взглянул. И даже ему стало нехорошо. Две головы Николая Николаевича с четырьмя глазами прямо-таки впились в этих экспертов. Володя все-таки сохранил частицу самообладания.

– Главное, отсутствие страха, – проговорил он шепотом. Губы у него побелели. – Если страх возьмет свое, мы погибнем.

– Давай запоем, Володя, – предложила Лена.

И в это время дикие рожи в зеркале подмигнули кому-то и исчезли. Но подмигнули настолько жутко и зловеще, что понятие о юморе исчезло из умов Лены и Володи навсегда. Однако реакция их была неожиданной.

– В любом случае – не бежать. Мы аналитики, а не трусы. Ты что, Лена, испугалась неординарных галлюцинаций? Позор! – прикрикнул Володя.

Короче говоря, они выпили бутыль с лишним водки и уснули. Рано утром их разбудил хохот. Лена вскочила первая.