Ирина Бухарина - Доллар наизнанку

Раньше он говорил себе и окружающим, что опасается сидеть за рулём, поскольку во время поездки очень хорошо думается о делах, а это может отвлечь от дороги. Многие знали его привычку отключаться от окружающей действительности и задумываться так глубоко, что не слышать и не воспринимать вопросы и разговоры, которые велись рядом, поэтому никого не удивляло, что за всю жизнь он так и не приобрёл собственного автомобиля. Но сам себе он говорил, что это ерунда, и водить машину он стал бы так же сосредоточенно и чётко, как думал.

Когда Виктор Тимохин пригласил его на работу, обещал, что всё у него здесь будет – и приличная зарплата, и машина, и поездки за рубеж. Леонида же больше всего прельстила интересная работа, становление перспективной фирмы, солидные масштабы будущего производства. Когда-то, после окончания института, пока писал диссертацию, успел поработать прорабом на стройке, после защиты сразу назначили заместителем начальника строительного треста.

Ему очень нравилась эта работа. Строили много и в Москве, и в регионах. Плановая система не давала сбоев – не было проблем со стройматериалами и конструкциями, быстро решались вопросы с субподрядчиками и дольщиками, не существовало недостатка в квалифицированных кадрах. Казалось, что вообще никаких проблем не существует. Кроме того, у Волжанина были хорошие связи в министерстве, что в немалой степени тоже помогало в работе. В общем, жизнь бурлила почти до тех самых пор, пока не пришли роковые девяностые годы. Трест быстро развалили. Не стало заказов, подорожали проектные работы, обанкротились и позакрывались кирпичные заводы и ЖБИКи. В министерство пришли совсем молодые, незнакомые парни из бывших комсомольцев. Ни поддержки, ни помощи ждать не приходилось.

Когда Волжанину предложили место завкафедрой строительного вуза, он согласился. Но жить на зарплату преподавателя высшей школы семье из четырёх человек, привыкшей к достатку, было невозможно. Начались конфликты с женой, которая не хотела понимать, что происходит вокруг. Выплыть помог приятель, который из министерства строительства и промстройматериалов каким-то образом перекочевал в комитет по профобразованию. Он и предложил создать на базе строительного института несколько коммерческих филиалов в близлежащих регионах. Волжанин с радостью схватился за эту идею и стал ректором филиальной сети Московского строительного института.

Пока дело раскручивалось, оно казалось Леониду интересным. Но через год-другой стало казаться рутинным. Он не привык к размеренному, распланированному ритму жизни, чувствовал в себе силы свершить что-то более существенное, более серьёзное что ли. Многие из его знакомых стали пробовать себя в бизнесе. И как ни странно, у большинства получалось. Друзья гордились какими-то необыкновенными прибылями, которые снова вкладывали в дело, и снова получали результат.

И Волжанин рискнул. На паях с приятелем купили за бесценок недалеко от Москвы небольшое производство по выпуску отделочной плитки и брусчатки. Чтобы восстановить его и заставить функционировать, как хотелось бы, Леониду пришлось буквально дневать и ночевать в цехах. Он дал работу деморализованным за годы безделья жителям поселка, и они с радостью и за бесценок взялись ремонтировать помещения и оборудование, а потом сами стали добросовестно трудиться на обновлённом предприятии.

Словом, дело пошло, и вскоре Волжанин на радость жене уже мог спокойно ночевать дома, возложив часть забот на нанятого им управляющего. А сам задумал начать ещё одно выгодное дело. Выискал в иностранных журналах новые технологии производства лёгких строительных блоков для малоэтажного жилья. Пораскинул мозгами и решил, что жители сельской местности, которые потихоньку начали строить не избы, а комфортные коттеджи, такие дешёвые, лёгкие, теплоизолирующие блоки с руками оторвут. Он так загорелся новой идеей, был так вдохновлён новым интересным делом, что легко нашел инвесторов и начал строить небольшой заводик.

Как хорошо им жилось в те годы. Дети учились в престижных школах, жена покупала дорогие украшения и ездила на курорты. Построили дачу на две семьи, для себя и тёщи. Хотел еще поменять квартиру, подыскивал варианты в центре, но жена запротивилась. Всё ей казалось не то. Либо уж в самом центре, недалеко от Кремля, либо оставаться на старой привычной окраине, где уже прижились за долгие годы, где всё рядом – и школа, и её работа, и её мама.

Ей вообще казалось, что всё в этой жизни существует только для неё, для её удобства, для удовлетворения её желаний. Любимая мамина дочка с детства была единственной радостью и надеждой родителей. Они холили и лелеяли единственное дитя, считали её умницей и красавицей, мечтали о её светлом будущем. Сами не имевшие образования, мать и отец Людмилы, конечно, хотели, чтоб дочь окончила институт, но всё же главное, к чему они готовили её – удачное замужество. Что там высшее образование, всего-то престиж, а на хорошую работу можно устроиться и без этого. Да и не нужна женщине какая-то там высокая должность, карьера. Зачем? Пусть муж работает. Книжки читать – только глаза портить. В театры ходить – время зря проводить. Другое дело – дача, огород, грядки, картошка. Вот кушать надо хорошо, считала тёща. А не потопаешь – не полопаешь. Значит надо посадить побольше картошки, хорошо за ней ухаживать, а зимой жарить на сале. Вот и вся философия. Как ни странно, своенравная и самолюбивая Людмила прекрасно усвоила уроки матери и следовала им неукоснительно.

Когда только женились, он не замечал её гордыни, был увлечён работой, детьми, возня с которыми доставляла ему много удовольствия. Потом, когда понял, что у жены нет никаких интересов в жизни, что она вечно недовольна всем вокруг, кроме самой себя, было поздно что-то менять. Да, честно говоря, и не хотелось. Она получала от него деньги, не вникая в то, как и где он их заработал, тратила по своему усмотрению и была довольна. В отпуск они ездили не вместе, по гостям не ходили, в театре за все эти годы бывали раза три, в общем, существовали параллельно друг с другом, почти не соприкасаясь. И хотя Волжанин чувствовал, что всё это неправильно, что всё должно быть не так, в принципе обоих такое положение дел устраивало.

В метро почему-то думалось плохо. Он постоянно задрёмывал, роняя голову, и вздрагивал, когда поезд останавливался на станциях. В своем Измайлове по привычке купил в киоске курицу гриль. Сглатывая слюну, рассчитался с продавцом и пошагал к дому, срезая путь, дворами. Есть хотелось со страшной силой. Чай пил, наверное, часа в два, а сейчас уже десять. Секретарша к чаю на корпоративные деньги покупала вечно что-то сладкое, аппетит отбивает, а сытости никакой.