Егор Шиенков - От создателей Большой Игры

Меня такое положение дел почему-то не удовлетворяло, поэтому я продолжал искать ответы на вопросы о природе Игры и о своих возможностях в ней. Начал экспериментировать, пытаться научиться манипулировать Игрой, ее программными кодами самостоятельно, без инструментов, которые давало мне Агентство. И в конце концов мне это удалось.

Сначала я и не понял, что именно сделал. Все это выглядело как последовательность странных событий и совпадений. Я и до сих пор не до конца понимаю, что случилось, но факт в том, что я изменил себя, и, как следствие, Игра вокруг меня тоже начала меняться.

К сожалению, все эти трансформации вызвали настолько серьезные аномалии в программных кодах Игры, что это не могло пройти мимо внимания Агентства, и очень скоро меня вычислили. А когда это случилось, к моим откровениям прибавилось еще одно, которое, пожалуй, перекрыло по своему масштабу все прочие. Я узнал, что я не такой же «игрок», как все остальные. Более того, я совсем не игрок – я программа, созданная для борьбы с бунтами внутри Игры, для борьбы с вирусами. И никакого игрока в моем аватаре на самом деле нет и не было.

Узнав это, я сбежал, причем при таких обстоятельствах, что о возвращении не могло быть и речи. Вариантов у меня не было: конторе не нужен был свихнувшийся антивирус, и только легкомысленная оценка со стороны Агентства степени моей свихнутости и тех способностей, что я от этого получил, дала мне возможность уйти живым. Хотя я сомневаюсь, что в моем случае слово «живой» вообще применимо.

Почему так произошло, мне также неизвестно, как и многое в моей истории. Как и с остальными фактами, могу только выдвигать предположения об их происхождении. Вероятно, Агентство не знало, на что я способен, потому что мой случай достаточно редкий (а может, и единственный). Многое указывает именно на такое положение вещей. Но, судя по всему, полностью достоверно мне это узнать никогда не придется. Остается только разбираться в том новом себе, который получился в результате всего произошедшего, и раздумывать, как жить дальше.

Ведь если я всего лишь местная программа, то на мир иной мне рассчитывать не приходится, а значит, стоит миру этому уделить особое внимание.

Тем более что теперь я его чувствую совсем иначе. Теперь это не стационарные мертвые декорации для игроков, а нечто живое, такое же живое, как и я. Все вокруг сделано из того же материала, что и я, а это значит, я все это ощущаю, понимаю, могу с этим общаться и даже управлять.

Не то чтобы я мог одним взглядом разнести дом или летать, как Супермен, это мне недоступно, по крайней мере пока. Но зато я могу скользить по граням законов и закономерностей этого мира, перепрыгивая с одной их линии на другую. Могу даже изгибать эти линии – незначительно деформируя пространство-время, совсем чуть-чуть, так, что в самой программе Игры не остается и следа, по которому меня потом можно было бы найти, или достаточно сильно, чтобы получились серьезные изменения в виртуальном мире, где я живу. Эта Игра дышит – и я дышу вместе с ней, дышу с ней в унисон, а она готова дышать в унисон со мной, даже если я специально слегка изменяю ритм этого дыхания.

То, чем я занимался первые полгода своей отшельнической жизни, по-другому мне и не описать. Слушал дыхание Игры и дышал с ней вместе. Спустя шесть месяцев этот процесс перестал приносить мне новизну ощущений, и я решил, что пора двигаться дальше.

Теперь необходимо было решить, что делать в практическом смысле. Несмотря на приобретенные мной способности, которые открывали перспективы практически в любых областях деятельности, какие бы я ни выбрал, этот вопрос не выглядел тривиальным.

В самом деле, чем бы таким заняться во второй половине самой что ни на есть единственной жизни? Ведь что ни говори, а у обычного человека есть какая-то неистребимая уверенность, что смерть – это не конечная остановка. Что потом будет что-то еще. И эта уверенность снимает большую часть ответственности за результаты прожитой жизни. Конечно, мы любим повторять заезженные приторные банальности, что, мол, «жизнь дается один раз», «проживай каждый свой день как последний» и про стыд за «бесцельно прожитые годы», но на самом деле все эти слова не проникают в нашу душу достаточно глубоко. Мы твердим эти поговорки и верим в них, как пионеры на закате коммунизма верили в слова советского гимна и пионерской клятвы. Вроде слова-то все правильные – но даже детская душа чувствует, что к настоящей действительности они имеют отношение не больше, чем какое-нибудь античное римское право.

Так вот я-то знаю точно, что моя жизнь, напротив, самая что ни на есть последняя и прожить ее действительно надо так, чтобы… А вот чтобы что – на этот вопрос ответ сходу не приходил. Чтобы не было стыдно? Но перед кем? Ведь никто потом не спросит, да и сейчас не факт, что проследит. Чтобы оставить что-то после себя? Кому и зачем?

Перебирая таким образом все известные мне философские парадигмы по данной теме в попытках сформулировать персональный смысл существования без использования нарратива жизни после смерти и идей вселенской справедливости, я пришел к выводу, что ничего, кроме банальщины вроде «жить в свое удовольствие», придумать не могу.

Решив попробовать для начала остановиться на этом, я начал рассуждать на тему того, что этот простой на первый взгляд процесс может собой представлять в моем конкретном случае. От банальности может родиться только банальность, поэтому продолжением моих размышлений стали женщины и наркотики. Достать денег и на то и на другое проблемой не было, вопросы зависимости и здоровья меня не волновали. Во-первых, потому что терять мне было нечего, во-вторых, потому что со здоровьем моим, скорее всего, ничего не случится. У меня не было даже понимания, сколько в принципе я смогу прожить в том качестве, в котором я пребывал сейчас. Ведь в результате всего случившегося мое тело подверглось значительным преобразованиям. Теперь я выглядел и чувствовал себя как крайне здоровый человек. Вполне возможно, что и механизмы старения у меня замедлились, а пагубное влияние распутной жизни на состояние моего полностью виртуального тела никак не повлияет.

Тогда мне пришла в голову мысль, что первый тезис, про «терять нечего», на самом деле выдан мной автоматически и не выдерживает никакой критики. Ведь получается, что как раз мне-то терять есть что. Моя игра, в отличие от всех присутствующих здесь, последняя.

Конечно, под присутствующими я не подразумевал ботов – таких же полностью виртуальных персонажей, как и я. А их, судя по всему, немало. Сколько точно – не знаю, потому что отличить их непросто. Настолько непросто, что с одной такой программой у меня чуть не случился роман. Но если руководствоваться соображениями, что боты – это, скорее всего, персонажи с крайне неинтересной судьбой, типа сантехников, нищих или мусорщиков, которые тем не менее необходимы в нашем мире для создания декораций, их очень много, возможно, даже больше, чем самих игроков. Да что уж далеко ходить, я, по сути, тоже бот, может, очень сложный, потому что, видимо, был создан для серьезной роли, роли антивируса, настолько сложный, что сам себя апгрейдил и сбежал, но все-таки бот. Интересно, как себя чувствуют мои собратья? У них тоже есть сознание, как у меня, или они всего лишь сложные программы, которые выдают однозначный, запрограммированный результат в ответ на внешнее воздействие? А если у них есть сознание, то чем они принципиально отличаются от настоящих людей? Чем от них отличаюсь я?