Александр Ушаков - Прощание славянки

Окончательную точку в этой не такой уж и запутанной истории поставил судебный процесс по делу «Черной руки», состоявшийся в Югославии в 1953 году.

Он отменил приговор салоникского военного трибунала (Димитриевич и многие его соратники были расстреляны) и снял все обвинения с названной организации.

Наконец, третья концепция исходит из того, что сараевское покушение было организовано членами национальной революционной организации «Молодая Босния» как ответная акция террористов на насильственное присоединение в 1908 году к Австро-Венгрии Боснии и Герцеговины.

В настоящее время именно этой версии придерживаются многие исследователи.

Что же касается террористов, то их судили на так называемом Сараевском процессе.

Однако сразу же после распада Австро-Венгрии в 1918 году все документы этого процесса каким-то таинственным образом исчезли.

Правда, оставались еще государственные архивы Сербии, которые были захвачены Австро-Венгрией и которые неопровержимо доказывали связь группы Принципа с «Черной рукой».

Но и они пропали после того, как в 1919 году Австрия вернула их сербам.

Катер, перевозивший их по Дунаю, бесследно исчез, хотя в тот день не было ни штормов, ни артобстрелов.

Концы этого скользского дела были в буквальном смысле брошены в воду.

Всего по сараевскому процессу были осуждены 16 человек, из них троих казнили.

Принцип, Чабринович и Грабеж получили по 20 лет, поскольку к моменту преступления им еще не было двадцати, и по австрийскому закону смертная казнь к ним не могла быть применена.

Тем не менее, никто из них не дожил до освобождения.

При загадочных обстоятельствах окончил свои дни лидер «Молодой Боснии» Владимир Гачинович.

В августе 1917 года он внезапно заболел.

Швейцарские врачи дважды делали ему операцию, подозревая то одно, то другое, и каждый раз ничего не обнаруживали.

11 августа Гачинович умер.

Некоторые считают, что он был отравлен своими бывшими соратниками, которые хотели отомстить ему за репрессии, обрушенные на них австро-венгерскими властями.

Остается невыясненной до конца и версия о том, что Гачинович в последний момент будто бы послал в Сараево письмо заговорщикам с предложением отказаться от покушения на Франца Фердинанда, которое не было принято фанатиком Принципом.

Судьба самого Принципа тоже трагична.

Он был брошен в тюрьму в Терезиенштадте, где и умер в страшных мучениях 28 апреля 1918 года.

Труп Принципа был тайно захоронен в тюремном дворе, и только в 1920 году его останки перезахоронены в братской могиле вместе с другими умершими участниками заговора на сараевском кладбище.

На том самом кладбище, где он так любил собираться с товарищами и черпал вдохновение.

Но самое интересное заключается в том, что, как это не покажется невероятным, планы психически неполноценных заговорщиков (перед покушением Принцип несколько ночей провел на могиле террориста Жераича, где обащлся с духом «героя»), не брезговавших ничем офицеров спецслужб и откровенных бандитов сбылись.

От Австро-Венгрии остались одни воспоминания.

Хорватия, Босния, Словения, Герцоговина, Черногрория и Македония были объеденины в Королевстве СХС (Сербов-хорватов-словенцев).

В 1929 году это государство стало называться Югославией.

Великая Сербия увеличилась по территории с 28 до почти 300 тысяч квадратных километров.

Не были забыты и «герои» 1914 года.

В 1920 году останки убийц эрцгерцога и его супруги перезахоронили в Сарево и возвели в ранг «национальных героев».

В 1953 году, уже при И.Тито, сербы признали и роль своих спецслуцжб в убийстве наследника австрийского престола.

Более того, деятельность Аписа и его подельников была официально признана «полезной для освобождения балканских народов».

А вот от наследника России – Советского Союза – Великая Сербия в лице Югославии все же откололась. Чем вызвала страшный гнев лучшего друга всех покоренных им в Восточной Европе народов.

Несмотря на все усилия российской дипломатии, первые шаги русского правительства на пути мирного улаживания австро-сербского столкновения не дали желанных результатов.

Англия уклонилась от заявления, о котором ее просили из Москвы, а Берлин твердил о необходимости локализации австро-сербского столкновения и намерении Германии оказать всякую поддержку своей союзнице.

В Париже быстро поняли общеевропейский характер начинавшегося кризиса и не давали себя сбить с толку его балканским происхождением.

Что же касается России, то она продолжала свои попытки парализовать злую волю Австро-Венгрии и добиться пересмотра недопустимых требований венского кабинета путем посредничества держав даже после последовавшего 25 июля разрыва отношений между Австро-Венгрией и Сербией.

Полагая, что Италия не одобряла образа действия Австро-Венгрии, Сазонов поручил послу в Риме А.Н. Крупенскому просить маркиза Сан-Джулиано откровенно высказать в Вене свое несочувствие австрийским решениям и разъяснить Берхтольду невозможность локализации конфликта, а также и неизбежность русской поддержки Сербии.

Как и предполагал русский министр, Италия выразила отрицательное отношение к положению, занятому венским кабинетом в конфликте с Сербией.

Как только скрывавшееся от Италии намерение венского кабинета поставить Сербию в безвыходное положение стало известно в Риме, оно возбудило там неудовольствие и тревогу.

Еще за несколько дней до обращения Сазонова к маркизу Джулиано тот сообщил германскому послу, что ему кажется невозможным любое представление сербскому правительству со стороны Австро-Венгрии по поводу убийства наследного эрцгерцога ввиду того, что оно было совершено австрийским подданным.

Лица, близко стоявшие к министру, заявляли, что Австро-Венгрия, предъявив неумеренные требования, поставила себя в невыгодное положение и не могла бы рассчитывать на поддержку Италии.

Сан-Джулиано избегал прямого обмена мыслями с австрийским послом в Риме, но не скрывал своих взглядов от германского посла фон Флото.

Он откровенно сказал тому, что Италия не примет участия в политике подавления национальностей. О чем Флото тут же сообщил в Берлин.

Доклад фон Флото вызвал известное беспокойство в германском министерстве иностранных дел, но никоим образом не повлиял на позицию Германии.

Одновременно с обращением в Рим Сазонов просил Берхтольда разрешить австро-венгерскому послу в Петербурге рассмотреть с ним в частном порядке текст ультиматума и по взаимному соглашению изменить в нем те места, которые казались Сазонову особенно неприемлемыми.