Лариса Шевченко - Реквием

Елена Георгиевна мучительно осознает всю возложенную на неё ответственность за группу, и поэтому идея взять на себя проект нравится ей всё меньше и меньше, по мере того, как от него отказываются мужчины их отдела. «Каждый свою песню поёт, на тот мотив, который лучше знает, а припев у всех один и тот же: «не хочу и не буду», – грустит она, чувствуя, куда реально клонится дискуссия. – Тянет шеф, закручивает интригу, кульминацию готовит. Неужели никто не клюнет на его предложение? Есть от чего прийти в замешательство. Если не Суханов, тогда кто? Кого предложат на этот раз? Не исключено, конечно, что на мне всё замкнётся. Интересно, я с самого начала была ключевой фигурой их плана или это мои домыслы? Стоит ли влезать в это дело? Деньги. С ними опять напряг. Они теперь волнуют не в последнюю очередь. И, как подсказывает мне мой опыт, такой аргумент, как деньги, является во многих случаях жизни наиболее убедительным и для членов моей группы.

Опять я? Некому больше. Не станет шеф трогать тех, с кем не сможет тягаться с открытым забралом. К тому же такое положение дел устроило бы всех как нельзя лучше. И волки сыты, и овцы целы. То бишь, конкурентам нос утерли. Нет, не зря Суханов дистанцируется и делает всё возможное, чтобы добиться решения вопроса в свою пользу. Изо всех сил противится. «Вдохновлённый» нерадужной перспективой, с удвоенным рвением отбивается.

Не поднять ему тему? Вряд ли такие слова справедливы по отношению к моему ученику. Я вынуждена заявить – жалкая уловка. Прибегает к испытанному способу. Постыдился бы говорить такое! Не следует так уничижительно говорить о себе. Создает впечатление, что не чувствует он угрызений совести, что все способы ему хороши?

Не избежать мне решительного разговора с шефом? А что это даст? Не советские времена… Пожалуй, только осложнит наши отношения с его заместителем. Он один из самых хитрых мерзавцев, с какими я когда-либо имела дело. В таких делах спорить с ним бесполезно. Сочту за лучшее не связываться. К тому же я привыкла защищать честь мундира и, если уклонюсь от участия в проекте, авторитет мой будет частично потерян. Действуя импульсивно, можно взорвать всё, что было наработано годами. Слишком много ставится на карту, чтобы позволить себе рисковать. Надо благоразумно удерживать завоёванные ранее позиции. Крайне щекотливая ситуация, даже прескверная.

Если уж на то пошло, лучше увильнуть от ссоры и на коне въехать туда, куда всё равно могут затолкать под давлением. Первым делом надо по собственному почину взять договор, и тогда неизвестно ещё, кто кого оставит в дураках. Здесь главное – не дать опередить себя. А пока не подам виду, что догадываюсь об их планах, чуть позже проявлю инициативу… Ведь не исчерпала ещё себя. Развлекусь, в своих и чужих глазах наличие достоинства разыграю: вот, мол, я какая! Снизошла! Как бы ни казалось велико искушение обоих вариантов, в схватке тщеславия и осторожности последнее у меня всегда берет верх.

Конечно, я не в восторге от своей идеи, но лучшей пока нет. Надо выждать, проследить, откуда ветер подует и что принесёт. Будучи не в силах повлиять на его ход, я вынуждена молча наблюдать за происходящим, ибо того требует ситуация. А так хочется взбунтоваться! Несомненно, нашла бы для зама много «тёплых», ну очень «тёплых» слов».

А Суханов, желая произвести впечатление замученного труженика, продолжал, ощетинившись:

– Я знаю, каковы реальные возможности моей группы. Но это не пара пустяков, разбираться и переделывать чужое. Легче заново разработать тему.

– За чем дело стало! Попутного ветра в новых начинаниях. Флаг вам в руки. Что попусту размусоливать – вперёд и с песней! Покажите, на что вы способны, чего стоите. Вам предоставляется уникальная возможность отстоять свой тезис, оттачивая способности на оселке нового опыта. Есть силы и возможности, что ещё надо? Для эмоций здесь места не должно быть. Возьмите на себя труд помочь товарищу. Что? Лишились значительной доли своей самоуверенности? – бесцеремонно съехидничала Инна, являя собой в этот момент (после нагоняя) смесь неуверенности и легкой развязности. Похоже, она совсем забыла, что Суханов любимый ученик Елены Георгиевны.

– Светлая голова! – радостно поддержала её Лиля, до этого скромно прятавшаяся за спины мужчин.

Боясь показаться в невыгодном свете, она обычно помалкивала, а тут с готовностью и азартом поддержала Инну, не обратив внимания на вмиг осевшее и посеревшее лицо Суханова. Её звонкий голос перекрыл все остальные и по залу пронесся шутливо-одобрительный гул. Ситуация накалялась.

– Оставьте иронию. Она здесь лишняя. Я никоим образом не могу присоединиться к подобному предложению. Проехали, неуместный выпад! – взорвался Суханов, закрутившись волчком и выискивая глазами наглеца – в данном случае юную девушку, которая была ему небезразлична, но для него недоступна.

Конечно, он немедленно и безошибочно нашёл её. Она сидела, смущённая своей неожиданной смелостью, и лицо её, как наливное яблочко, алело в красно-оранжевых объятьях воротника недавно ею связанного свитера. Непостижимо, как она ещё умудряется экономить и выжимать из своих крох средства на наряды? Молодая. Приоритеты другие.

– Не заговаривай сейчас с ним ни под каким видом, – грозным шёпотом, по только ей понятной причине, остерегла девушку Инна.

– Товарищи! Не на базаре. Регламент, – надменно одернул всех Владимир Григорьевич.

Женщины притихли. Инна, всеми силами борясь с непреодолимым желанием высказаться, украдкой взглянула на Елену Георгиевну.

– Я стараюсь привлечь вас к серьёзным проблемам, сосредотачиваю внимание на возможных результатах, провожу аналогии между разного рода вариантами, пытаюсь достучаться до ваших сердец. Но вижу, что наше заседание начинает походить на публичное разбирательство семейной ссоры. Суханов, ваше заявление вызывает массу вопросов и сомнений, ваши примеры не показались мне убедительными, – сказал Иван Петрович и, желая прекратить царивший в зале хаос, энергично взмахнул рукой.

– Доказывая истину, мы должны быть точны, кратки и просты, – опять подал голос Владимир Григорьевич, демонстрируя при этом холодное, бесстрастное спокойствие.

«Был бы он лет на двадцать старше, о нём можно было бы сказать, что на его лице торжественное сознание собственной значительности сочетается с бездонным глубокомыслием», – подумала, криво усмехаясь, Елена Георгиевна.

Сила и острота аргументов ослабла, но Суханов всё равно продолжал упорствовать. Не владея искусством склонять людей на свою сторону и не обладая даром оратора, он попытался обосновать свои возражения, налегая на математику. Он неистово отбивался, используя цифры, указывая на свою неспособность к скоропалительным решениям, утверждал, что важность его работы не идёт ни в какие сравнения с горящей темой Ивонова. Но при существующем положении дел этот довод не оказал сколько-нибудь заметного воздействия на слушателей.