Лариса Шевченко - Вкус жизни

«Нас, педагогов, хлебом не корми, дай только кого-нибудь воспитывать, – улыбнулась про себя Лена, – ей осталось продекларировать, что «к каждому встречному надо относиться как к своему учителю, чтобы чему-нибудь научиться».

– Зачем я ищу ребятам оправдание? Упускаем их дома, а потом стонем – школа виновата. А ведь наша цель помочь детям несколько сократить путь к пониманию истинных ценностей, чтобы не заблудились в трех соснах. Воспитанность – это, прежде всего, восприимчивость к чувствам других. И если человек правильно держит вилку, но не воздержан в эмоциях и словах – он невоспитанный человек. А мы тут о компьютерных увлечениях детей тревожимся, – закончила свою мысль Лера.

– Нет, вы слышите? И Лера закрывает мне рот. И не чувствует угрызения совести. Я ли не о том же радею? – горячо и обиженно воззвала к подругам Аня. – И ты пытаешься столкнуть нас с Инной лбами? – Она облизала губы, нервно взъерошила свой седой короткий ежик, резко встала и подошла к приоткрытой форточке. Сигаретный дым блаженно смягчил взбудораженность ее ощущений, и туманное сознание стало посылать тяжелые файлы в бесконечность, «штопая – как сейчас принято изъясняться – ее расхристанную, изношенную ауру». – …Как сейчас сеять разумное, доброе, вечное? Мне трудно воспринимать то, что творится вокруг, сопоставлять масштабы происходящих событий. Я вижу вокруг столько плохого! Чума свободы – эта подлая навязчивая реклама! Чем гаже продукт, тем ярче его представляют… И душа проходит круги ада. Я словно в подвешенном состоянии. Торчу, как одинокое пугало на осеннем огороде.

«Когда-то давным-давно возникло у Ани трагическое выражение лица, да так и утвердилось на всю жизнь, – обреченно вздохнула Кира. – Заладила одно и то же. Лучше бы о своих учениках говорила».

– А Думе и правительству пора кончать споры и начинать исполнение решений и законов.

– Бодро радуюсь за тебя!.. Нет, вы посмотрите на нее! Ну, совсем как ребенок. Ты настолько наивна или притворяешься? Тебя они забыли спросить, что и как им делать. Тоже взялась за критику верхов? – быстро воткнула в речь Ани свое мнение Инна.

Она говорила с откровенным состраданием и смотрела на Аню с таким бесстыдным любопытством, что та сразу почувствовала жуткое раздражение.

«Какие сейчас у Инны настырные и удивительно требовательные глаза, а говорит с деловитой ласковостью», – невольно поежилась Жанна. Задетая презрительным тоном и в данную минуту смертельно ненавидя Инну за очередное унижение, Аня неожиданно произнесла четко и значительно:

– Я критикую не ради разрушения, а ради укрепления страны. Разве не наш долг говорить о недостатках?

– Проснулась-встрепенулась. Трибуну повыше выбери. Эта тебе маловата, – пошутила Мила, оторвавшись от фотографий.

– Не мне вам об этом говорить. Мне лишь хочется добавить, что колесо истории вспять не повернуть. Дороги назад нет. Поставили страну, страшно сказать, с ног на голову, и хоть трава не расти. Ох уж эти зыбучие пески политики!.. Я становлюсь нетерпимой? Куда меня понесло? На чем мы остановились, дай бог памяти? Я потеряла нить разговора. Сама себе заморочила голову, – без всякой, впрочем, надежды быть понятой и поддержанной смущенно забормотала Аня.

«Ее не выключишь. Но стоит хотя бы слегка притушить, убавить звук ее тонкого высокого голоса», – поежилась Лена. И тут же одернула себя: «Я сегодня слишком нетерпима. Устала. А тут еще эта спина…»

– «Мы живем, под собою не чуя страны», – с холодным удовлетворением констатирует Инна.

«Зачастила! Ох уж это мне Анино многословие!.. Собственно, никто из нас не безупречен в способах выражения эмоций. И я имею обыкновение… Повышенная мнительность – признак нездоровья. Правда, Аню изначально отличало трагическое мировосприятие. По той или иной, едва ли осознаваемой ею причине, но сделалась она вечным нытиком. С ее не слишком изощренным умом неуместно глубокое философствование. Собственно, все равно она хорошая… добрая, безвредная. И так, как она, никто из нас чужих детей любить не умеет… Люди часто пренебрегают добрыми и неопасными. Они боятся тех, за кем признают силу, и на них концентрируют свое внимание», – грустно-сочувственно думает Лера.

А явилась ей эта последняя мысль очень даже по конкретному поводу. Мужа своего в некоторых обстоятельствах сравнила с Аней, свою борьбу с его слабостью вспомнила. Человек всегда примеряет на себя чужие беды.

– Называешь вещи своими именами? С отчаянным удовольствием все ниспровергаешь и смакуешь? Тоже мне, гурман-самоучка! Посмотри на события по возможности беспристрастно, без намерения пиарить прошлое и не через призму своих страхов. Понимаешь, шаг времени теперь иной, торопливый. Это же хорошо… Ах ты, мой «ангел с потускневшей позолотой и с горестной усмешкой на устах» – так писал мой знакомый поэт, правда, для другой ситуации.

С какого бодуна зашлась от страха? Трагедия, повеситься можно. А как же Блок с его прекрасными словами: «Сердце радоваться радо и самой малой новизне»… А я, мне думается, захожусь от смеха. Я ненавидела диктат парткомов. Мне в новой формации приятней и уютней, а для тебя она просто неудачное сцепление обстоятельств, – сказала Инна с такой презрительной гримасой, что всем присутствующим стало неловко за то, что она их сокурсница.

– Полыхаешь иронией и сарказмом. Счастлива до потери пульса? Государство другое, а люди в нем все те же, – от неловкости вызывающе громко, с жаром выпалила Аня.

«Защищает ущемленную гордость. Глаза-то как загорелись! Стеснительна, но самолюбива. Боится показаться смешной и несерьезной. Такие часто бывают хитрыми и мстительными. Но только не Аня», – сделала вывод Лена.

– Не скажи. Те да не те. Перестройка многих вышибла из седла. Раскол, смута в прежде единых рядах. Кто мы? Зачем мы? В какую гавань нам плыть?.. И все попытки выбраться из бед пока безуспешны. Главные понятия: родина, честь, добро – теперь истрепанные, затертые словеса. Пора вернуть им их истинное содержание. Например, любовь – великое слово. И вдруг это странное выражение… «заниматься любовью». Красота чувств вытесняется вульгарностью современных нравов. Мы верили в индивидуальное совершенство человека, во всеобъемлющую силу высокой духовности. Неправильно… неточно было бы сказать, что мы очень многого достигли, но мы стремились к прекрасному. Нельзя рушить мост, связующий поколения. Я понимаю, со временем многое хорошее из нашей эпохи вернется на круги своя – ничто не способно поколебать истинную многовековую мудрость – и все же жаль нынешнее молодое поколение.

…Интеллигенция – совесть нации – исчезла в девяносто первом году. Обнищала, разбежалась. Она теперь фантом. У нее было чувство ответственности за свои слова и дела. Она учила куда идти. Все мы были в одной лодке. А сейчас время тоски по обостренным поискам смыслов, время просителей, воров, мошенников и спекулянтов. Социалистическая этика ориентировала людей на бытовую скромность, а теперь началась эпоха восхваления потребления. Все резко поменялось даже в воспитании детей. Раньше девочки купали, кормили и спать укладывали своих кукол, а теперь они им красят волосы и делают маникюр. Корреляция очевидна? – неожиданно для всех проговорила Лиля и будто сразу обмякла, отрешилась.