Ирэн Лэнтиджини - ЗЕРКАЛО

Никита сидел за столиком у окна и о чем-то думал. Витражные стекла не позволили Маше увидеть его с улицы. На столе стояли горшок с нежно-сиреневой пятнистой орхидеей, бутылка вина и два бокала. Это было так красиво, что Маша на мгновение замерла, чтобы не нарушить своим вторжением почти киношную декорацию. Никита повернул голову, в его взгляде читалось удивление.

– Хороший портрет в интерьере, – засмеялась Маша, присаживаясь за столик.

– Я тебя сразу не узнал.

– Так похорошела?

– Просто совсем другая.

– Еще не успела выйти из роли, но есть хочу зверски. Не кофе единым жив человек.

Никита рассмеялся. Первая неловкость встречи мгновенно улетучилась.

– Заказал все, что ты любишь, не хотелось долго морить тебя голодом. Сейчас принесут салат, потом – суп, ну а второе и десерт выберешь сама.

Он ждал, когда она произнесет фразу: «Ты помнишь, что я люблю?», но услышал лишь:

– Здорово! Предлагаю выпить!

Бокалы дружно чокнулись.

– За что пьем?

– За жизнь! – в глазах Маши читалась искренняя радость.

Они выпили. Маша принялась с аппетитом есть салат. Никита исподтишка наблюдал за ее быстрыми, но красивыми движениями.

– Как твоя жизнь, Маша?

– Радует и удивляет. В театре репетирую новую роль, второй месяц снимаюсь в московском детективном сериале – играю адвоката столичного дьявола. Переехала в новое место, повесила шторы и картины. Учусь играть на барабанах, есть задумка для новой роли.

– Ух ты! С барабанами ты меня просто убила. Где играешь?

– У друзей в студии, джазовые музыканты. Удивительные ребята, если захочешь, познакомлю.

– Конечно, хочу.

– Не вопрос. Давай выпьем за музыку!

Так незаметно за разговорами пролетело три часа. Никита вызвал драйвера. Они шли к его машине изрядно выпившие и веселые. В руках Никиты красовался горшок с орхидеей. Белоснежные локоны Маши развевал весенний ветер. На молодую пару с восхищением смотрели ночные прохожие. Красивые и счастливые люди всегда обращают на себя внимание.

– Я провожу тебя? – спросил Никита.

Маша кивнула в ответ. Им совершенно не хотелось расставаться. Оба чувствовали это, но боялись произнести вслух.

– А давай бросим здесь машину и пойдем пешком?

– Хорошая идея, – согласился Никита. – Подожди пару минут, я отменю заказ и договорюсь с парковщиком. Держи горшок!

Маша стояла у огромной афиши кинотеатра «Киев». Ей в глаза смотрел Леонардо Ди Каприо, а в руках раскачивался цветок. Она была счастлива.

Вика вернулась домой. Тихо прошла в спальню и включила свет только когда поняла, что там никого нет. Ей вдруг стало не по себе. Захотелось тут же набрать Никиту, но она сдержалась. Поставила цветы в вазу, не раздеваясь, легла на кровать и стала прислушиваться. Казалось, все звуки куда-то исчезли. «Возвращайся скорее…» – шептала она в темноту.

На душе скребли кошки. Она чувствовала, что весь этот спектакль, устроенный ею в кабинете банкира, вчерашний разговор в машине – все это немыслимая глупость, детский каприз, смешная ревность и непонятный вызов. Для нее не было на земле ближе и роднее человека, чем Никита. Он был ее мужчиной, любимым, он был ее воздухом. И вот теперь без него ей трудно было дышать.

На стене висела их фотография, сделанная в тот первый день знакомства. «И пусть весь мир подождет!» – думала Вика, разглядывая их лица. Ей вспомнилось, как Никита в первый же день знакомства позвал ее в этот дом, как все эти месяцы они вместе перекрашивали стены, меняли мебель, шторы, разрисовывали двери, собирали на блошиных рынках посуду и разные предметы, которые превращали в художественные инсталляции. Однажды он притащил ей в подарок гипсовую голову Вольтера. А она ему – часы с кукушкой. Каждый предмет в доме мог рассказать свою историю их сумасшедшей любви. И никакие особняки и виллы не могли сравниться с этой удивительной городской берлогой, находящейся почти на крыше старого трехэтажного дореволюционного дома на Константиновской.

В подъезде хлопнула входная дверь. Вика в мгновение спрыгнула с кровати и побежала открывать дверь. Но это был кто-то с первого этажа. Через минуту в подъезде опять все стихло. Вика вернулась в гостиную, подошла к окну и, уткнувшись лбом в оконное стекло, расплакалась.

Никита и Маша сидели на скамейке детской площадки, расположенной у дома.

– Так, значит, ты теперь здесь живешь? – Никита кивнул в сторону большого жилого комплекса.

– Недавно переехала, – не без гордости в голосе ответила Маша.

– Поздравляю! Что ж не позвала? Я бы, может, с ремонтом помог.

– Я ничего глобально не переделывала. Меня вполне устраивала планировка. Ты – архитектор, а не декоратор.

– Это правда, меня хлебом не корми, дай стены подвигать! Но ты же знаешь, что я работаю с лучшими специалистами в городе, да и Вика – отличный декоратор, она – очень талантливая, правда. Могла бы тебе помочь.

– Я верю, но, боюсь, у меня не хватило бы денег на таланты, – рассмеялась Маша. – И так влезла в долги.

Никита вдруг обнял Машу за плечи. Она придвинулась к нему так близко, что слышала его дыхание. Он дальше говорил о ее ремонте, своих последних проектах, о новых технологиях в строительстве. Девушка внимательно слушала. Ей было интересно знать, чем живет и дышит небезразличный ей мужчина.

– Зря не позвонила. Мы бы с тебя денег не взяли. Ты же мне не чужая.

Маше так захотелось ответить: «Тебе – не чужая, а Вике – чужая», но она сдержалась, лишь тихо и вкрадчиво произнесла: «Спасибо, Никита». Она чувствовала, что все больше нуждается в нем, его словах, поддержке, его неровном дыхании, руке у себя на плече. К глазам незаметно подступили предательские слезы. Она постаралась спрятать лицо за цветком орхидеи.

– Вот так! Замри! Не шевелись!

Никита вдруг вскочил со скамейки, схватил свой телефон и начал ее снимать. Он что-то бормотал себе под нос о недостаточном количестве света от уличного фонаря, о том, что вспышка убьет картинку, и продолжал жать на кнопки телефона.

– Обещаю, что-то выкручу из этих снимков. Ты – просто Марлен Дитрих! Нет, ты – красивее, у тебя черты лица мягче. Никогда не замечал раньше в тебе сходства с немецкой кинодивой. Сделаю тебе в подарок портрет на новоселье. Пригласишь?

– Приглашаю. Без подарка. Сейчас.

Они вошли в подъезд. Сонный охранник поприветствовал их кивком головы. Мраморные стены и пол говорили о достатке счастливых обладателей недвижимости в этом доме. Лифт бесшумно открылся, и молодые люди очутились в зеркальном пространстве, повторяющем очертания их лиц и фигур. Маша нажала кнопку, и они поехали вверх. Лифт уже давно остановился на последнем этаже, а мужчина и женщина в ярком отражении зеркал продолжали целоваться. И только сиреневый цветок покачивался над их головами.