Михаил Садовский - Алгол. Роман

В конце сорок четвёртого они вернулись домой. Холодная квартира казалась таинственной, пришедшей из другого века. До сих пор она будто чувствовала запах этой пустовавшей несколько лет квартиры. Всё было туманно знакомо, будто с полузабытой картинки, и в то же время казалось новым и неожиданным. Бронзовые бра и огромные с высокими резными спинками стулья.

Потом кончилась школа. Она без труда поступила в институт, пусть не модный, но который давал хорошую специальность. Училась она легко и не задумываясь, почему решила стать инженером. Скорее у неё были гуманитарные наклонности, но имя отца приоткрывало ей двери в технические вузы. «Инженером быть – всегда кусок хлеба», – говорила мать, и Верочка пошла в инженеры, она привыкла, что родители правы, на то они и родители, чтобы решать такие сложные вопросы. В конце концов, всё равно.

Она любила жизнь студенческую – весёлую, с неожиданными поворотами. Общительная, способная, быстрая и на язык, и на дела, Верочка обращала на себя внимание. Нельзя сказать, что она очень красива, но что-то было в милой улыбке, ровном, чуть вздёрнутом носике – вообще большой редкости – и глубоких серых глазах. Поклонников хватало. Потом выбрали в комитет комсомола, и она стала засиживаться в институте допоздна.

Однажды всем курсом поехали в колхоз на картошку. Здесь даже через столько лет война ещё проступала из всех щелей, и Верочка впервые в жизни столкнулась сама с настоящими трудностями. Не отступала, но ничего не умела. Надо было так организовать работу, чтобы помочь колхозу и чтобы ребята были сыты и тоже хоть немного заработали. Жилось многим тяжело – на одну стипендию да частные уроки.

Верочка не была готова к такому обороту. «На месте помогут» оказалось пустыми словами, как и говорила всплакнувшая перед её отъездом мать. Верочка стала горько жалеть, что согласилась поехать во главе бригады. Вот сидела бы, как все, у костра по вечерам, бродила бы по лесу в воскресенье, и никаких забот. Даже отдохнуть можно. А тут крутись!..

Она вспоминала обо всём отстранённо, будто и теперь, и тогда всё это её не касалось. Она не волновалась: что же будет, она переживала, что должна бегать, суетиться, хлопотать – это было не по ней.

Председатель, молодой парень лет тридцати, пытался с ней договориться. Намекал и так и сяк, тогда и тебе, мол, неплохо будет, и у ребят всё, что надо, появится. Верочка догадалась и оборвала его в самом начале. Он понял, что все старания напрасны, и перестал обращать на студентов внимание. Дождь заливал их в дырявом сарае. От одной картошки и черняшки в животах неимоверно урчало. Настроение было прескверное.

Верочка даже сейчас поёжилась. А тогда совсем было отчаялась. Она вспомнила и усмехнулась: хотела писать в институт, просить помощи.

Помощь оказалась рядом, в соседнем колхозе, где работали ребята из другого института.

Бригадир, невысокий, плотный Юрка, быстро сообразил, в чём дело. Верочка ему понравилась сразу, это он потом уж говорил, поэтому и помочь взялся. Отношения с председателем наладили. Купили водки. Пошли к нему домой и просидели всю ночь до утра. Игорь говорил, они слушали. Он оказался сам городским, а здесь по партийной путевке. В институт опоздал: война, потом кормить семью надо. Парнем он был добрым, и после разговора всё действительно переменилось, хотя за долгую ночь ни слова не говорили о делах.

Верочка не успела поблагодарить Юру, как-то так получилось, что он вроде бы должен был ей помочь. Снова в её жизни нашёлся человек, который мог решать сложные вопросы.

До студенчества это были родители, а потом она, сама того не сознавая, искала кого-то, кто мог бы стать её проводником на крутых перевалах. Это она потом поняла и сама себе объяснила, а тогда всё совершалось инстинктивно, действовала привычка кому-то довериться.

Со стороны посмотреть: самостоятельная, весёлая, уверенная в себе оптимистка, но за ней всегда кто-то стоял.

Юра оказался как раз таким человеком, какой был ей нужен. Он помогал ей, не ущемляя её самолюбия, но стоял на своём всегда уверенно и не отступал.

К её удивлению, мама не возражала против их женитьбы. Отец же, как всегда, сказал: «Лишь бы тебе было хорошо».

Им отвели одну из двух комнат, и, кажется, началось настоящее счастье.

Единственное, чего боялась Верочка и на что осторожно намекала мать, что «пойдут» дети. Она в душе пугалась этого и стыдилась сама себя. Ей хотелось «пожить», кончить институт, а уж там видно будет. Они один раз поговорили об этом с Юрой, стесняясь друг друга, поговорили в самом начале и больше не заикались.

Юра закончил институт, его оставили на большом заводе, и к тому времени, когда Верочка защищала диплом, он был уже руководителем группы в лаборатории, звал жену к себе, но она наотрез отказалась и попала в КБ отраслевого института. Просидела за кульманом несколько лет, работа её не интересовала, и разговоры о призвании были явно не к месту, но переменить что-нибудь было трудно. Её уже затянуло.

И в семейной жизни всё шло своим чередом.

Год был похож на своего предшественника, как близнец.

Одно событие всколыхнуло их семейную тишину – Юра купил машину. Это случилось лет семь назад.

Верочка привычно думала о себе, то в третьем лице, то переходила на собственное я. В последнее время это вошло в привычку: вот так идти без особой цели, не спеша, и думать о чём-то очень конкретном, вспоминать. Она разучилась мечтать, а может, и не умела по-настоящему.

Да, как здорово было дождаться отпуска и отчалить от всех своих дел и забот, и знать, что ты ничем не связан и что все дороги ведут к твоей радости, к новому! Что же могло сравниться с таким удовольствием!

Всё очень удачно складывалось! Не верилось, что так бывает! Подруги ей завидовали, говорили, что у них образцовая семья…

Детей не было. Теперь уже против их желания. Они стали тяготиться этим. Верочка решилась на обследование, после которого ей назначили лечение. С тех пор они часть отпуска обязательно проводили на юге, где Верочка брала грязевые ванны.

Она всё чаще замечала жадные взгляды мужа на чужих детей, и то, как он тяготится, что в их доме пусто. Он никогда не говорил ей об этом, и она была ему благодарна. Потихоньку плакала. Переживала.

Верочка остановилась и внимательно смотрела, как мужчина с ребёнком на руках бегом спешил к автобусной остановке.

Дверь захлопнулась. Автобус выпустил облако сизого дыма.

Ей однажды приснился такой сон, она его хорошо помнила: будто они шли с Юрой по улице, и вдруг он отбежал в сторону, схватил чужого ребёнка на руки, стал его целовать, быстро-быстро что-то говорить ему на ухо, потом обхватил его руками, заслонил полой пиджака и стал поспешными шагами удаляться. Дальше, дальше, пока совсем не исчез. Она пыталась догнать, не могла, что-то держало её сзади, и она не сумела преодолеть эту силу…