Владимир Тарасов - Темнота

Когда подходил к классу, солнце преодолело живую изгородь индустриализации и световая волна накрыла школьные коридоры. Ослепила. Обожгла.

Проблемы оказались не прочнее человека и сгорели в первую же секунду. Я на секунду оказался в пустоте, как ночью. Свет вместо темноты, но суть та же.

Люди, стены, окна – всё куда-то делось, ничего не существовало несколько секунд.

Ушло так же быстро, но этого хватило. Передышка. Лёгкость какая-то. Впервые за день появились силы для того, чтобы ничего не делать.

Продлилось это, правда, недолго. Ненавидеть надо на расстоянии, это и химически приятнее, и конструктивнее в разы. Когда зло тебя окружает, ничего хорошего ты уже не сделаешь, выберешься разве что.

Уроки были обычными. Тянулись жутко, я почти чувствовал, как время вокруг скрипело и дрожало, но Лариса Леонидовна, преподававшая физику, наверняка дольше, чем люди знают о силе тяготения, выжимала все соки из пространства и времени.

Помнится, когда мне было лет 9, одна из маминых подруг, давно уже свалившая в столицу, подсунула мне учебник по механике за 7 класс и я остался в восторге – как же интересно устроены все эти штуки вокруг. Даже мудрости какие-то житейские там нашёл от недостатка философского воспитания, маме потом это исправлять пришлось десятками часов дискуссий о сугубо гуманитарных материях и полях.

Шансов узнать о физических у меня не было – как выяснилось, что угодно может испортить человек, который это ненавидит. Лариса Леонидова свой предмет определённо ненавидела. А я её, за то, что процесс изучения реальности у нас свёлся к зубрёжке определений и формул, а не обмену мнениями. Говорить мне нравилось явно больше, чем зубрить.

Обмен мнениями, впрочем, пугал. Не то чтобы я свой класс совсем уж ненавидел, но уважения к ним испытывать не мог. Всё, что они говорили и делали, слишком не совпадало с моими представлениями о человеческой деятельности. Ну, не все. И не всё. И наверняка многое и многих я бы понял, но раз не задалось – не очень уже и хотелось.

Наш класс единственный дошёл до седьмого года без перемен в составе и, быть может, и не из-за этого вовсе, ненавидели в нём примерно все примерно всех.

Каждый день рождались новые дружбы и разбивались сердца, наличие которых у этих людей меня сильно удивляло. Если бы хотя бы половина всего, о чём мои одноклассники болтали, передавая секреты по конвейеру, сбылось, город наверняка бы утонул в каком-то из грехов, но абсолютная бессмысленность всего, что нас окружало в школе, подарила всем полное моральное право ничего не делать.

Когда-то в детстве смотрел по телевизору истории о том, что богатые тоже плачут, но вот забыли в них упомянуть, что рефлексия вообще-то мало зависит от денег, так как на адекватность они не влияют.

У большинства в этой школе был свой мир, их родители заседали в хитроумной паутине власти, в которой, судя по семейным рассказам, сторожили места и ели. Классе в третьем я даже сказку написал про страну собак, в которой ничего особо не должно поменяться, но в школу её отнести мама не разрешила. Когда пару лет спустя Серый показал мне, что получается при совмещении кота и зеркала, я понял, почему.

Серый, кстати, болел, окончательно лишая меня причин тут находиться.

В школу мы ходим вроде как не тусить, а учиться, если верить бабушке. Потому что раз в день совмещать человека со сверстниками и заставлять его при этом учить классификацию живых организмов – это логично. Не понимаю я всё-таки этих людей. И всё-таки это хорошо.

Раньше я с Серым больше общался, особенно в началке. Быть вдвоём против целого мира было прикольно. Вокруг не только откровенно не догоняющие учителя, но и куча непонятных упырей, которые почему-то оккупировали школу, в которой самые умные должны учиться.

Потом, правда, выяснилось, что родители наши глубоко и добросовестно заблуждались не только насчёт школы, но и о нас, и высот научных нам не видать. А учится хорошо вон тот чувак откровенно сумасшедшего вида, которого в унитаз башкой макали под Новый год и, что понять было существенно сложнее, женская половина класса, причём половина от женской половины.

А общалась эта элитная четверть с Саней, которому брат выпивку покупает и скутер даёт, вот только по какой-то безумной причине Саня на нас был обижен за то, что мы его в своё время деформировали, защищая снеговика.

История закончилась бы красиво, если бы мы драматически поссорились ради девушки, однако меня перспектива лезть в паутину взаимного обожания одноклассниц откровенно пугала, а Серый, как бы оно ни звучало, посерел и перестал хоть кого-то раздражать своими цветами. Не то чтобы прям связался с плохой компанией, скорее максимально к ним приблизился.

Упрощать – круто. Это всегда помогает. Но многие почему-то понимают под этим путь наименьшего сопротивления, хотя даже ток знает, что не всегда нужно по нему идти. Впрочем, Лариса Леонидовна этого никому так и не объяснила, так что к седьмому классу Серый окончательно перенаправился куда-то в фейсбук, где, уподобившись Лунтику, тут же нашёл много новых друзей.

Но поссориться нам не довелось. Никакой драмы, никакой драки. А ещё, сколько бы людей я ни находил вне школы, никто не играл в пэйдэй, так что… так что всегда были под рукой отмазы.

Но сейчас рядом не было даже его, а значит, ещё раз, зачем я тут?

Я вскинул голову и воззрел на Ларису Леонидовну с такой яростью, что она, почему-то смотревшая на меня, поспешила отпустить класс на перемену, которая уже три минуты как шла.

Сколько ж я провёл в раздумьях, урок? Наверное, мне сегодня даже Серый был бы не нужен.

Движение закипело мгновенно, 29 человек, закрывая по очереди для меня свет, дружно направились к выходу из класса.

Я наконец отвёл взгляд от физички, которая, судя по выражению лица, заподозрила, что такими темпами на её уроках я могу перейти к практической работе по баллистике, и засобиралась из класса. Я подумал, сам не уверен почему, что к врачу. Оно и понятно, фельдшерская была моим любимым местом в школе. Через неё домой всегда ближе, чем через все уроки.

– Ну беги, старуха, – эту фразу я почему-то продумал с мстительной интонацией. – Вашего дражайшего врача по четвергам не бывает, но ты примени к двери механическое усилие.

Дошло минуты через две. Я так и сидел посреди пустого класса, глядя в никуда. Никуда. Никого. Не было учителя. Не было дноклассников. Никто не присядет на мозги… ни с кем говорить не придётся.

Я одним движением руки смахнул в открытую сумку всё, что лежало на парте. Блокнот помялся, кажется. Он, наверное, единственный, с кем в школе действительно не скучно. Ещё в конце прошлого года стало ясно, что без желания учиться тетради будут только мешать, а вот он – наоборот. Когда нужно – дневник, когда нужно – универсальная имитация работы на любом предмете. Ну, и сюжет для игры там же пишу. В основном, правда, не пишу вообще ничего.