Кира Мюррей - Комната на семнадцатом этаже

Маргарита провела рукой по волосам и пошла к выходу, оставив потушенный окурок в полной пепельнице. Застегнула пальто, замерла на секунду вслушиваясь в тишину дома, и пошла к своей машине. Ей было так хорошо, где-то внутри больше ничего не сжималось, как будто догорело, как окурок в пепельнице, было абсолютно пусто. Больше она не хотела, чтобы её что-либо когда-либо заполняло.

Молодой мужчина поднимался по ступенькам подъезда. Воняло затхлостью и пылью и он с грустью наполнял этим запахом легкие. Медленно скользил взглядом по стенам, с облупившейся краской, по пыльным ступенькам.

Он не был в этом подъезде практически год и теперь ему казалось, что он вернулся в прошлое. Он вспоминал, как когда он был ещё мальчишкой, он взбегал по ступенькам вместе с дворовыми друзьями и просил у мамы попить или же отпрашивался ещё погулять. Она строго упирала рука в бока, но потом все же разрешала, вдогонку крича, чтобы гуляли они не долго.

Отец в это время читал газету или же смотрел телевизор. Виталику он казался таким взрослым, таким сильным и мужественным. Его отец был для него примером для подражания, настоящим мужчиной. С большими, мозолистыми руками и множеством историй, которые он с удовольствием рассказывал. У отца был громкий смех и когда он улыбался или смеялся возле глаз появлялись лучики-морщинки. Виталику он казался недосягаемо высоким и сильным. Его отец был настоящим трудягой и часто ремонтировал что-то дома. Тогда Виталик сидел рядом на корточках, положив ладони на колени, а на них подбородок и с интересом наблюдал. Тогда отец начинал рассказывать, как и что правильно делать.

Он был из тех, кто мог дать подзатыльник, если сын говорит не слишком уважительно с ним или матерью. Но, несмотря на это, Виталик его обожал. Отца он любил больше, чем мать и в детстве ему было за это ужасно стыдно.

Ему часто прилетали подзатыльники по вине Женьки и тогда он ужасно сердился на своего младшего брата. Он понять не мог, зачем родители решили завести ещё одного ребенка.

Он сердился, что ему приходилось следить за младшим братом. А особенно он злился, когда родители говорили взять Женю с собой к друзьям.

Виталик казался себе до ужаса взрослым и думал, что сидеть с Женей, который был младше на три года, для него зазорно. Ему было стыдно брать его к друзьям, а если все же уступал родителям, то вместе с друзьями над ним подшучивал.

Женя был плаксой, и они постоянно на него так называли. Сейчас Виталий понимает, что брат всего лишь был беззлобным по своей натуре. Он не понимал такой забавы, что была постоянной у мальчишек, как задирание других детей.

От того он больше времени проводил в одиночестве. Но ему нравилось играть в песочнице и вылезать на деревья. За это Виталик на него сердился ещё больше. Он пыхтел и бывало бросал небольшой камешек или веточку, даже не целясь в брата. Женька сидел подолгу на деревьях и взирал оттуда на всех, как сторонний наблюдатель. Часто в это время он обрывал спелые вишни или абрикосы, в зависимости от того, на какое дерево залезал. Он обтирал абрикосы об футболку и хрустел фруктом, а после распихивал их по карманам.

Родители запрещали ему лазить по деревьям и даже отдали строгое распоряжение Виталику, чтобы он следил. Но чтобы родители не делали, Женя все равно забирался на дерево и сидел там подобно птичке по несколько часов, любопытно разглядывая, как другие дети играют. Казалось, ему нравится быть наблюдателем жизни, а не участником её. И этого Виталик, от природы шумный и веселый, тоже понять не мог.

А ещё Женька постоянно приносил домой уличных животных. А когда ему не разрешали оставить находку он начинал плакать взахлеб, прижимая найденыша к груди, размазывая по покрытому светлыми веснушками лицу слезы и сопли,

Только, когда он подрос, он прекратил свои попытки оставить кого-то дома и просто подкармливал бродяжек.

Виталик поднялся на ещё один этаж, схватившись за периллы. Те были покрыты пылью и он отдернул руку. Хотел вытереть её об пальто, но он остановил этот порыв, пытаясь не прикасаться рукой к дорогой ткани.

В подростковые времена он часто сидел с друзьями в подъезде на грязных и оплёванных ступеньках. Тогда его не волновала чистота одежды. Они громко смеялись, запугивая детей, плевали на ступеньки через щель между передними зубами и разбрасывали кучи мусора. Они считали себя крутыми и девчонки их возраста и немного младше думали так же. А вот родители ничего не понимали, как он себе говорил, и пытались доказать ему, что он не прав. Но он продолжал громко материться, специально, чтобы все слышали, какой он потрясающий, курить дешевые сигареты, прятать потом их в самый низ шкафчика, и пить дешевое пиво.

Он немного улыбнулся, чувствуя, как уши начинают гореть от стыда. Ему было совестно за те времена. Он сидел на этих ступеньках и обнимал девчонок, которые неумело, но вызывающе красились, от них был слишком сильным запах туалетной воды, и они жались к нему грудью, но та ещё не выросла до желанных размеров и они напихивали в лифчики то ли носки, то ли трусы.

Виталик потер лицо раскрытой ладонью, не прекращая улыбаться, остановившись. Было и стыдно и приятно вспомнить те времена, сейчас было смешно от своего поведения.

Отец, в то время, часто его лупил. Разумеется, за дело. А он потом уходил в свою комнату громко топая и всем своим видом показывая бунт, хлопал дверью и валился на кровать. Женька мышкой проскальзывал в его комнату, чтобы обнять и успокоить. Но Виталик каждый раз на него шипел и отталкивал, ведь он был слишком крутым, чтобы поддаться этим телячьим нежностям.

Он продолжал дразнить своего брала за покладистый характер, а ещё он по подростковому ревновал и сердился из-з того, что Жене от отца совсем не достаётся. Он даже подзатыльники Жене не отвешивал. В то время Виталик был убеждён, что отец любит младшего больше, но потом, конечно же, он понял. На Женю такой воспитательный метод не подействовал бы, тем более на него попросту не могла подняться рука, так сильно он моментами напоминал мать. А его большие ангельские глаза, казалось светились чем-то внеземным и волшебным. Женька часто помогал матери на кухне, пока Виталик развлекался с друзьями, а отец даже не пытался приобщить младшего к «мужским» обязанностям.

Казалось, с тех пор прошло так много и одновременно так мало времени. Теперь Виталик совсем другой. Некоторые его друзья, со времен бурной юности, последовали по похожему пути. Тоже нашли работу, тоже стали полностью самостоятельными. Некоторые продолжали изображать из себя крутых парней, считая, что Виталик и ему подобные просто поддались обществу и предали их верную дружбу. Дружбу, которая носит прайс «бутылка водки».