Рина Рисункова - Японика Оно

Довлат протер очки кончиком шарфа.

– Что ж значит, в дело твой второй вариант.

Странный плот. С виду небольшой, но внутри просторный. Довлат решил немного поспать с дороги, я – поизучать судно.

Ничего особенного, достаточно пошарпанное, стены в основном болотные. Единственно светлое место – столовая. Белые стены и столы, панорамные заиндевевшие окна, из которых ничего не видно. Кофе машина, автомат со снеками и напитками. Кирабо Насыр уже что-то готовит.

– Простите, шеф? Меня зовут Аои Римма.

– Кирабо Насыр, очень приятно.

– Подскажите, здесь нельзя купить вина?

– Вина? Что вы, душечка! Какое вино? Алкоголь на судне запрещен!

Такого я не ожидала. Довлат проснется, обрадую.

Я подошла к носу судна. Он уходил вниз, к поверхности моря и представлял собой три пластины льда, наслоенные друг на друга в виде ступеней. О нижнюю разбивались волны, она была то погружена в воду, то выныривала из нее. Но в основном – всегда в воде. Я села на вторую льдину. От нее не цеплял холод, лед сухой, не мокнет от тепла. Подошел Довлат:

– Вот ты где! Я тебя искал.

– Ты долго спал.

– Пару часов, небольше. Что-то случилось?

– У меня?

– На тебе лица нет.

– Ничего, просто представлю сколько еще плыть – сразу подташнивает.

– Очки постоянно леденеют, ничего не видно. У тебя ноги промокнут, ты не боишься здесь сидеть?

– Я читала, что это одно из самых безопасных мест на корабле.

– Чего вдруг? Ты в любую минуту можешь скатиться.

– Слушай, я неуверенна, что вообще вернусь. Думаешь я боюсь упасть в воду?

– А в чем удовольствие сойти уже со старта?

– Довлат, я чувствую, ты боишься.

– Ну… да, я не считаю, что здесь разумно сидеть.

– Да причем тут это? Я говорю про Край. Ты боишься Его.

– Конечно нет.

Из меня вырвался смешок.

– Да? Надо же, а что скажешь если это хорошо видно? Тебе лучше сойти в Гори, не вижу смысла лезть туда, куда тебе ну никак не нужно.

– Тебе кажется.

– Ладно, сейчас все равно есть время. До Пригоризонта четверо суток, подумаем.

Довлат сел рядом.

– Как тебе этот ковчег? Зловещая штука.

– Да, и здесь запрещен алкоголь.

– Серьезно? Я думал здесь есть магазинчик.

– Здесь ничего нет.

Я посмотрела на него. Такой взъерошенный, красивый.

– Знаешь, Аои, я больше боюсь, что страх не пройдет.

– Тогда зачем все это? Моя неуверенность и колебание всего лишь дань приличию. Мне это нужно, я не могу с тобой говорить об одном и том же двести раз. Пытаться тебе как-то что-то обьяснить. Ты меня не можешь понять. Уже, не можешь.

– Во сколько здесь обед подают?

– И не делай вид, что ничего не слышишь.

Сзади нас прошел капитан с Узомо.

– Якорь чист.

– Очень странно…

Довлат обнял меня.

– От сюда красивый вид.

– Кстати, прочти что там в договоре.

К нам подобралась волна.

– Твою мать! Ну говорил же я тебе, что тут сидеть – меняй обувь. Кроссовки насквозь! Ты под волну попала?

– Слегка. Я успела убрать ноги. Мои короче.

– Я пошел в каюту.

– Хорошо.

– А ты так и будешь здесь сидеть?

– Недолго.

– Ладно. Не задерживайся.



Довлат не уходил. Я обернулась к нему.

– Что?

– Я волнуюсь.

– Оставь меня в покое. Я хочу сидеть здесь.

– Если тебя так раздражает мое беспокойство, тогда зачем надо было начинать? Если все к этому и приводит.

– Затем, что я тоже хочу любви, не смотря на то, что я к ней не готова. Не имею право?

– В таком случае нет.

– По твоему мне быть честной и тупо ждать?

– Я думаю у тебя нет шанса.

– Никогда-никогда?

– Я надеюсь, что Край добавит тебе ума. Теперь я уверен – не сходи.

– Я и не собиралась.

Молчание. Зачем-то я добавила.

– Довольно симпатичная та, что сойдет с судна.

– Я заметил.

– Приударишь?

– Вообще – не собирался.

Зачем я подтруниваю?

– Но раз такое дело?

– А знаешь, Аои, ты права, она привлекательна. Я даже запомнил ее имя.

– Я вся во внимании.

– Лева.

– Лива.

– Спасибо.

Ты серьёзно уходишь? Оставишь меня здесь?

Начала нервничать.

Так, успокойся! Знала, что говоришь. Он же шутил? Он не сойдет. Он же не может за оду секунду… Он действительно, приударит за этой девушкой? Интересно, зачем этой верблюдице в Гори? Может у нее кто есть, скорее всего ей это не помешает.

– Вам не страшно здесь сидеть? Ноги промокнут. Сейчас вон, видите, волна через несколько минут дойдет до вас.

– Нет.

– Я очередной кто это сказал? Не нужно сердиться, это приятное место убило многих.

– Прям таки убило?

– Образно. Ноги намочило.

– Это у вас такие образы?

Я обернулась, симпатичный.

– Я – Аои.

– Я помню.

– Прекрасно, но это был намек услышать ваше имя.

– Просто спросите, я понимаю, что сложно запомнить с первого раза имена. Милун Яно, инженер судна, обычно ко мне нет вопросов, – (Протянул мне руку) – только предложения. К слову, в договоре прописаны имена экипажа. Рекомендую вам побыстрее их запомнить, мы с вами до конца.

– А инженеру приписано ходить с улыбкой?

– Самый веселый у нас обычно доктор.

– Какой-то он уж подозрительно молодой.

– Еще бы, сюда нормального человека не затащишь. Обычно эти птенчики поступают к нам сразу с птицефабрики, как вылупляются. Потом насмотрятся всякого и дрейфуют. Этот только второй раз. Но обычно врач здесь не нужен. Как-то тут быстро проходит форма между жизнью и веревками.

– Часто вешаются?

– Ха-ха, нет. Вас в море никто свободной не спустит. Мы обязаны будем скрепить тело тросом с белой нитью. Чтоб если труп кто и обнаружит, понял откуда он цветет.

– Я имею право вас попросить удалиться?

– Если в вежливой форме – можете. Но капитана и старшего – чревато и в такой.

Инженер ослабил щеки. Длинный и суховатый, сразу вспомнила деревню, наш дом с узорчатой причелиной. Интересно какой он под кителем?

– А, кстати. Одного все же убило. Столбняк схватил или воспаление, уже и не помню.

Я просидела одна пару минут, стало тошно. Пошла в каюту.

Разбудил стук. Довлат не вытерпел?

– Аои Римма, я лично должен забирать договор?

– Простите, капитан.

– Я помощник капитана.

– Я… я знаю… прошу прощения. Я как раз читала его и видимо заснула.

– И если бы вы прочли, то пояснили для себя пункт – не выполнение приказа. Еще одна такая выходка – сойдете в Гори.

– Хорошо.

– Так точно.

– Так точно, простите.

Я достала из кармана согнутые листы.

– Это считается второй выходкой?

– Чтобы через десять минут договор лежал в капитанской рубке. Это ваше первое замечание.

Узомо закрыл дверь.

Я нагнала его через минуту. Хмурого и отчужденного.