Рина Рисункова - Японика Оно

– Вот договор.

– Вы его не читали?

– Там стоит моя подпись, проверьте.

Узомо из мрачного расположения перешел на снисходительное.

– Очень хочу дать вам совет, но вы его не примите.

– Потому что – каждый, очень любезен.

– Да, именно.

Узомо дотронулся до края фуражки.

Я вернулась в каюту. Расправила постельное. Где сейчас Довлат? Извиниться перед ним? Но за что? Просто. Чтобы друг друга не мучить. А если ему все равно? Да нет, глупость. Звонок, стационарный телефон.

– Да?

– Ужин.

И тишина. Механический вызов? Я повесила трубку. Есть хотелось. А что если там Довлат, сидит уже с верблюдицей? Ну и сволоч же он.

В коридоре никого. Справа в каюте женский маточный стон.

Точно не роженица. Я с ужасом представила как Довлат развлекается с Ливой. Нет-нет-нет, не так же скоро, он же… я знаю его, нет это точно не он. Я все размышляла, жуть какая. Передо мной неожиданно распахнулась дверь и сдобная орясина в прямом смысле, снесла меня. Я не удержалась и боком проехалась по стенке на пол.

– Да я прошу прощения! Кто ж знал, что тут вы, э!

Мужчина полез меня поднимать. На ноги поставил одной хваткой, загудела голова.

– Все в порядке? Ушиблись где, э?

– Пока не знаю, но если я почувствую недомогание, то разберусь с вами.

– Да чего агрессировать-то? Я что, специально будто бы, э?

– Не трогайте меня! Оставьте!

– Да не торгую я вас. Ну, э, простите говорю.

Я видимо так брезгливо на него посмотрела, что нам обоим стало стыдно.

– Я тут с экспедицией, Арефий Оттено. Я старший научный сотрудник.

– Можно я вам не буду пожимать руки? Ничего личного.

– Не любите это?

– Не люблю, не понимаю. Одного представления хватит.

Я сжимала плечо. Больновато ударилась.

– Вы на ужин? Я вам помогу. А как вас зовут, буду признателен, если напомните?

– Аои.

– Аои, а вы с тем мужчиной, ну, э, вместе?

– Да отстаньте от меня!

Он и отстал, поднялся на палубу. Большой здоровяк, как он может быть ученым? Лицо настоящего бандита. Этот корабль меня правда хочет добить раньше самого Края? Я аж подпрыгивала от раздражения. Сойти в Гори? Посмотрим. Я немного побродила по палубе.

В столовой Довлата еще не было. Зато верблюдиха уже обедала. Сидит одна, надеюсь в ближайшее время к ней кто-нибудь подсядет, пока не пришел Довлат. С чего ему к ней подсаживаться? Зачем я паникую раньше времени, это даже беспочвенно. Разумеется, он подсядет ко мне. А если нет?

Я настолько нервничала, что не могла сосредоточится ни на чем. Подошла к буфету, зачерпнула какой-то суп, по-моему со мной кто-то поздоровался. Я ни на кого не обращала внимания. Сзади меня стояло несколько человек. Ну кто-нибудь, подсядьте к ней! Я не вытерпела.

– Привет, можно сеть к тебе?

– Да, конечно. Очень приятно.

Зашел Довлат. Он посмотрел на меня, или на нас? Выкуси. Он пожал кому-то руку. Боже, да здесь почти все судно, кроме капитана и Узомо. А, еще инженера не вижу. Впечатление от меня, наверное, чудесное. Я повернулась к верблюдихе, оказывается она со мной разговаривала.

– … среди мужчин.

– А? Я не расслышала, прости.

– Ну что нам сложно двоем среди стольких мужчин.

– Почему?

– А… м…

Ну чего растерялась? Выпаливай свой бред, я готова.

– Мы две привлекательные девушки… на нас столько внимания.

– Беременная, кстати, тоже девушка.

Я ее сконфузила, грубо получилось. Стало неловко, я этого не хотела. Лива продолжила.

– Да, но в том то и дело – она беременна.

– Считаешь, что здесь не найдется извращенца? Оказывается как мало нужно, чтобы выпасть из формы «девушка»?

Сарказм не понят. Вроде я попыталась быть дружелюбной. Не получилось. Она почувствовала мое пренебрежение, но продолжала улыбаться. Отлично, еще минус один. Попытаюсь исправиться.

– Меня зовут Аои.

– Я знаю.

Боже мой, какой же она птенчик. Опасности в ней нет. Хотя что я имею в виду под опасностью? Повеселиться с ней Довлату – идея отличная, сойти с корабля – ну уж нет. Постарайся быть с ней полегче. Бедняжка, вся смущенна. Ретируюсь.

– Я просто очень волнуюсь. Выпила банку успокоительного на голодный желудок, теперь подтормаживаю, извини. Мне следует поесть.

– Ничего страшного, Аои, я понимаю.

Да неужели? Так ты выходит у нас из понятливых?

– Меня зовут Лива, а тебя я сразу запомнила, так же зовут мою сестру. Ты же ведь до конца экспедиции? Конечно тебе должно быть страшно.

– Я не говорила, что мне страшно.

Да что со мной? Прекрати, она ничего тебе не сделала.

Разговор с верблюдицей не клеился… у меня. Я вовсю выделяла слюну. Зачем? Это уже смешно.

Слава богу к нам подсела роженица. Я пыталась поуспокоится, но все таки что-то меня в Ливе раздражало.

– Девушки, я к вам. Я – Соте, приятно познакомиться.

Соте Афер, веселая и, простоватая, ненавижу таких, взяла разговор под свой контроль.

– Аои, ты взяла только суп? Прямо из тарелки хлебать будешь?

О, только не это, оказывается ты еще и острячка. Так, стоп. Я забыла взять приборы, отлично.

– Соте, Аои нервничает, не смейся.

– Мы все нервничаем, дорогая. Аои, ты же в Гори выходишь?

Я поднялась. Оставлю этот дамский столик, поболтайте пока друг с другом. Направилась к буфету. Почти все столы заняты. Настроение, как кажется, у всех хорошее. Довлат сидит с доктором и журналистом, ни разу на меня не посмотрел. Что это еще такое, испытывает?

Столовая небольшая, но как-то умудряются в ней чувствовать себя свободно четырнадцать человек. Два широких окна у буфета. Повар Кирабо Насыр ест стоя. В руках тарелка с макаронами, на вилку наколота сосиска. На столешнице – кастрюля с тем самым не тронутым супом, противень с макаронами, кастрюля с сосисками, два вида хлеба, сливочное масло, лоток с приборами. Кофе машина, чай, вода. Все едят. Все не притязательные. Вот и орясина сидит со своей братией, у других хоть лица симпатичнее. Взяла ложку и хлеб, потащилась обратно к придворным дамам. Боже, нет, это не лица, а живой портрет ван Дейка – Анны Далькит и Керк. Что-то мне не хорошо, а если подсяду к этим масляным rôti, станет совсем дурно. А что делать? Почти все косят на Ливу. Серьезно? Настроение на уровне обитания циклотона. Довлату повезло больше с компанией, а кто ему это и устроил? Гадство.

– … это большое счастье!

Девушки говорили о материнстве, о детях, о любви. Вроде меня и пяти минут не было, но они успели опошлить часть философии жизни.

– Сотэ, и ты совсем-совсем ничего не чувствуешь к ребенку? Странно это все.

– Нет-нет, ничего странного.

Только молчи. Не комментируй.

– По мне так странно, что вы, Сотэ, едите эти паршивые сосиски с горчицей.

Отлично, молодец, видимо я такая же идиотка, с неконтролируемым подтеканием.

– Следишь за моим рационом, Аои? Твой суп остыл.