Роман Михеенков - Орден Франкенштейна

– Хорошо работала только Кровавая наша Мэри. Рекомендую всем на неё равняться. Простая, казалось бы, задача – встреча с хлебом-солью, а как выполнена! И русской души широта, даром что еврейка, и патриотизм зашкаливает, и лёгкий разврат в глазах. Ровно столько, чтобы не переборщить. Правильно говорят: нет маленьких ролей.

Все посмотрели на Мэри – рыжеволосую даму лет тридцати с бюстом, достойным, как показалось Гене, кисти Рубенса.

– Служу России, – Кровавая Мэри смачно облизала губы и похотливо поиграла язычком.

– Кстати, поручаю тебе обучение новобранца Франкенштейна. Оттачивайте актёрское мастерство, – хитро улыбнулся генерал.

Панфиловцы взвыли от восторга и переключили внимание на Валькирию. Та испепелила Кровавую Мэри взглядом и провела большим пальцем по горлу. В ответ рыжая красноречиво поправила бюст и послала Валькирии воздушный поцелуй. В животе у новобранца Франкенштейна сделалось нехорошо. Из древнегреческих мифов Гена знал: если на невинного юношу обращают внимание сразу две богини – для юноши это всегда заканчивается плачевно.

– Держись, Франкенштейн, держись, родненький – хлопнул новенького по спине Чингачгук – представитель одного из северных народов необъятной родины. – За меня разок Валькирии присунь, а можно и обеим.

На коричневом лице Чингачгука морщины были нанесены природой вне всякой логики. Они больше напоминали следы порки розгами. Горизонтальная улыбка превращала их обладателя в одного из персонажей Гойи. А может быть, Чингачгука всю жизнь хлестали по лицу две его полуметровые косы с вплетенными разноцветными перьями? Гена мысленно поместил косы в мохнатые уши коллеги и улыбнулся – получилась кукла из его детства. Куклу надевали на чайник, чтобы сохранить температуру воды. Вдруг вспомнилось, как в младенчестве его кормили манной кашей с комочками: ложка за маму, ложка за папу, ложка за кота Прапора. Новобранец ощутил во рту вкус манной каши, и его едва не стошнило.

– Сегодня работаем по штатному расписанию, у нас скоро ночной хоккей. Создать образ болельщика на стадионе – серьезнейшая работа. Ищем зерно роли, думаем о сверхзадаче, подбираем реквизит. Сегодня заняты только… – генерал сделал паузу, осмотрел бойцов. – Отелло, Сталлоне, Валькирия и… Кровавая Мэри. Слетевшие ставки на Мэри отозвались в труппе сдавленным стоном разочарования. «Ёперный театр!» – прокатилось по залу.

– Что играем, товарищ генерал? – поинтересовался Сталлоне – импозантный брюнет с глазами спаниеля, не прерывая процесса подпиливания ногтей маникюрной пилочкой.

– В Большой театр идёте. Роль – зрители в ложе, потом гости на банкете в честь премьеры. Задача ответственная. Соседняя ложа – царская, в ней руководство страны. Попасть в телекамеры можете в любую секунду, поэтому не расслабляться. По парам сами разобьётесь.

Валькирия и Кровавая Мэри не сговариваясь перевели взгляды на блондинку – настоящую русскую красавицу, отзывавшуюся на кличку Снегурочка. Все остальные бойцы, включая генерала Панфилова, неотрывно следили за происходящим между дамами поединком. Реакцию Снегурочки Гене понять не удалось. Исполненная надменного спокойствия и холодного презрения к миру, она без видимых усилий пожирала пространство вокруг себя, обращая материю Вселенной в лёд. Новобранцу Счастливцеву показалось, что им ледяная дева совсем не заинтересовалась.

– Твою же мать, – огорчился Чингачгук.

– Вы хотели пойти в Большой? – поинтересовался Гена.

– Я на Валькирию поставил.

– В смысле?

– Что она тебя того… первая оприходует. Пузырь вискаря проиграл.

– Сочувствую.

– Что уж теперь. Снегурочке от меня на полшишечки.

– Она вроде бы и внимания на меня не обращает, – забеспокоился новобранец.

– Что б ты понимал.

Гена покосился на ледяную деву, стараясь сделать это незаметно. Снегурочка смотрела сквозь пространство и улыбалась своим мыслям. Самой светлой мыслью, судя по мурашкам, забегавшим по телу юноши, был план организации геноцида не слишком малого народа. Или даже апокалипсиса. От её улыбки хотелось убежать на край света и никогда не возвращаться.

– Занятые вечером – приступить к исполнению. Остальные работают по штатному расписанию. Всем творческих успехов. Свободны, – Панфилов откланялся и удалился под аплодисменты труппы.

После сбора труппы злой гений, увлекший Гену Счастливцева на подмостки дьявольского театра, повёл его на экскурсию. Внутри «периметра» – высокого бетонного забора с колючей проволокой по верху, располагалось всего три объекта: будка охраны у въездных ворот, казарма – башня красного кирпича, и обшарпанный клуб – в нём располагались столовая и зал для собраний. Казарма, судя по архитектуре, когда-то была святилищем неизвестного новобранцу культа: внизу просторный зал, по периметру которого поднимался до самой крыши спиралевидный пандус. С пандуса низкие сводчатые двери открывались в комнаты-кельи. Сверху сквозь некогда прозрачную крышу на казарму взирал хитрый прищуренный глаз. Из-за мутного стекла было не совсем понятно – витраж или просто налипшая прошлогодняя листва. Но смотреть в это око было жутковато. Казалось, оно всё про тебя знает. В целом странное сооружение походило на Вавилонскую башню, вывернутую наизнанку. А клуб был самым обыкновенным – классика советской архитектуры. Только в воинской части, где вырос Гена, облезлая краска на таком же клубе когда-то была красной, а на этом голубой.

Проведя экскурсию и показав все бытовые необходимости, вербовщик заселил новобранца в небольшую узкую келью. Обстановка предельно простая: кровать, стол, стул, шкаф, телевизор. Неоткрывающееся окно с видом на мусорные баки.

К удивлению Гены оказалась, что это не тюрьма. Если в расписании нет репетиций или собраний, можно идти на все четыре стороны. Казарменный режим – исключительно накануне операций. И отпуск полагается, но из отпуска в любой момент могут отозвать. За «периметром» ночевать не рекомендуется, хотя никто за это не накажет.

– За границу, сам понимаешь, дорога тебе закрыта, но проекты у нас по всему миру, так что Лондон с Парижем в рабочем порядке увидишь, – злой гений на глазах превращался в доброго ангела – до приезда в Москву все перемещения Гены в пространстве ограничивались поездками в село Хусатуй и посёлок Агинское.

– Здорово… – неуверенно обрадовался новобранец.

– И запомни самое главное. Всего два правила: первое – никаких романов на работе, и второе – даже думать не смей о ролях, кроме тех, что даст тебе худрук. Все эти «амуры и зефиры» – засунь поглубже, а лучше забудь. Иначе…

– Я подписал чистый лист, – догадался Гена.

– Именно! Служи, актёр. Родина думает о тебе, это подъёмные, – он протянул конверт и нырнул в тонированный внедорожник.