Андрей Красильников - Избранные произведения. Том 1

Однако он не стал признаваться в своей оплошности: внешне незаметно, разве что недюжинная мощь соседского кобеля, усиленная зовом природы, со временем обнажит допущенную неаккуратность.

Попытка вернуть Эмме Леопольдовне молоток натолкнулась на протестующее покачивание головой:

– Нет-нет, мы сделаем не так: я покажу вам, где он должен находиться, и вы сами положите его на место. У рук есть своя память, и она в нужную минуту подскажет вам направление поиска.

В многословии мачехи сплетались и возрастная любовь к назидательным длиннотам и национальная черта маленького балтийского народа, с которым она хоть и оборвала все нити, переселившись в Россию, но испытывала глубинную внутреннюю связь, обнаруживавшуюся в самых разных проявлениях.

Когда они оказались вдвоём в сарае, казавшемся маленькому Севе гигантским, а на самом деле тесном и заваленном до потолка разным ненужным барахлом, Эмма Леопольдовна взяла его за руку, подчёркивая нетривиальность момента, и негромким голосом, хотя подслушать их никто не мог, заговорила в своей неизменной дидактической манере:

– Простите, что заставила вас выполнять работу, вполне ещё для меня посильную. Но полагаю, вам пора входить в роль хозяина. Вынуждена сказать страшную вещь: Павла Николаевича к следующему лету уже не будет. Единственное, в чём безупречно точна наша медицина, так это в пессимистических прогнозах. Если мне доведётся пережить его, я отсюда уеду. Дача достанется вам, даже при отсутствии необходимых распоряжений с его стороны. Конечно, вы вправе её продать, но я не советую совершать такой опрометчивый поступок. Вам лучше начать обживать этот дом. Он ещё пригодится для следующих поколений. Надеюсь, рано или поздно вы обзаведётесь потомством. Детей в городе растить трудно, без дачи никак не обойтись. Особенно летом. Поэтому ваш теперешний визит разумно использовать не только для отдыха, но и для знакомства с проблемными вопросами будущего хозяйства. Так получилось, что я сегодня знаю их лучше Павла Николаевича. Считаю своим долгом во все посвятить и вас. Вы, наверное, заметили ветхое состояние забора?

Рассказчица, произносившая монолог на едином дыхании, без логических пауз при переходах с одной темы на другую, здесь решила перевести дух, рассчитывая на реакцию собеседника. Но тот не сумел оценить степень износа изгороди и не стал высказываться на сей счёт.

Эмме Леопольдовне пришлось продолжить:

– Его пора менять. По здешним обычаям, это должен делать хозяин южного участка, то есть наша семья. Сейчас сосед не торопит, щадя здоровье Павла Николаевича. Но вам непременно предложит поставить новый. Человек он добрый, сговорчивый, трудолюбивый. Можете попробовать договориться с ним на паритетных условиях: ваш материал – его работа. Он очень любит мастерить и, думаю, согласится. Тем более что заниматься ему на пенсии абсолютно нечем. Штакетник, при желании, пусть набивает с нашей стороны. Если за труды вознаградите его бутылкой коньяка – считайте, дружба на все времена.

– Как с Китаем, – вспомнилось присловье из раннего детства.

– Нет, скорее, как с Финляндией, – поправила обстоятельная Эмма Леопольдовна, едва ли слышавшая лозунг двадцатилетней давности в своей тогда ещё наполовину буржуазной республике.

Затем последовал такой же нудный рассказ о других узких местах хлопотного хозяйства: расширительном бачке отопительной системы, требующем периодического долива воды и особого глаза в сильные морозы, колодце для нечистот, наполняющемся доверху раз в три года, разных вентилях и кранах, имеющих обыкновение подкапывать, особенностях крыши, протекающей по весне, если не счистить вовремя образовавшуюся за зиму наледь на шифере, отдушинах под домом и террасой, то раскрываемых в начале лета, то затыкаемых перед началом морозов.

– Эмма Леопольдовна, – взмолился уже забывший большую часть сказанного Всеволод, – это невозможно запомнить на слух.

– Хорошо, – согласилась та. – Я вам составлю письменную памятку. А сейчас идёмте в дом. Павел Николаевич может заподозрить что-нибудь неладное.

Отец встретил их на террасе, на ногах, в радостном возбуждении. В руках он держал старые любительские фотографии, расплывчатые и белёсые, словно их вымочили в молоке.

– Хочешь посмотреть на себя маленького?

У матери его ранних снимков почему-то не сохранилось. В и без того ущербном детстве Севы это было ещё одним болезненным изъяном. Во всяком случае, сам он довольно остро переживал невозможность восполнить естественные пробелы младенческой памяти целлулоидными картинками, с несомненной подлинностью запечатлевшими первые этапы его жизни. Возможно, и здесь постарался предусмотрительный отчим.

Риторический вопрос отца остался, разумеется, без ответа, по принципу: молчание – знак согласия. Мужчины удалились в кабинет, где Павел Николаевич развязал дрожащими руками бантик на ленточке, крест-накрест охватывавшей семейные реликвии, и начал перекладывать стопку, сопровождая необходимым комментарием, иногда явно избыточным:

– Здесь ты ещё не держишь головку.

– Тут уже сидишь.

– А вот и встал в манежике.

На Всеволода смотрело совершенно незнакомое дитя. К тому же и интерьеры ничего ему не говорили. С таким же успехом отец мог выдать изображения за свои. Но, по мере появления на лике ребёнка первых следов интеллекта, он начал узнавать в малоулыбчивом карапузе себя и даже припоминать отдельные детали: комбинезон в полоску, шапочку, послужившую не один сезон, любимую мягкую игрушку, изображавшую персонажа сказки Шарля Перро.

Постепенно интерес стали вызывать окружавшие люди. Некоторых он помнил хорошо, как, например, бабушку, строгую, но очень его любившую, других смутно, третьих лишь по именам, четвёртых вообще никак. Такая неосведомлённость о ближайших родственниках сильно удручала отца:

– Разве можно забыть тётю Лёлю?! Да на неё вся Москва засматривалась, когда она шла по улице. Это же одна из последних учениц Вахтангова. Она даже в «Принцессе Турандот» небольшую роль играла.

Или:

– Неужели ты не знаешь дядю Володю?

– А кто он?

– Мой двоюродный брат. Между прочим, лауреат Государственной премии.

– В какой области?

– Владимир Владимирович – известный инженер. Работал в сфере оборудования для строительной индустрии. Усовершенствовал технологию изготовления шифера.

– Почему же тот весной позволяет воде течь вспять, снизу вверх, и протекать на потолки, – вспомнив рассказ Эммы Леопольдовны, решил проявить осведомлённость Сева.

– Кто тебе сказал? – насторожился отец.

– Да все жалуются. Приходится ездить зимой на дачу и сбрасывать с крыши снег.