Татьяна Брыксина - Тридцать три ненастья

Первым делом достала Васину фотографию и поставила так, чтобы видеть друг друга.

…Васюшка, я приехала. Только вселилась не в тот «сапожок», в какой советовал ты. Сколько же лихоты мы пережили за последний год! Будет ли её теперь меньше или ещё больше – никто не знает. Я обязательно съезжу на днях в Литфонд, постараюсь добыть тебе путёвку в Коктебель. Спи, дорогой. Я тоже постараюсь заснуть.

На первую встречу в Литературный институт ехали и группами, и в одиночку. Большинство – на легендарном троллейбусе № 3, но кто-то и на такси. Манящая цель – кинотеатр «Россия», памятник Пушкину, Тверской бульвар, где в доме № 25 нас ждала новая жизнь, вряд ли не приукрашенная домашними грёзами провинциальных искателей литературного успеха. Студенты-очники, козырнув сидящему на постаменте Герцену, шли к главному входу. А мы, новые слушатели ВЛК – в боковую дверь левого флигеля. На втором этаже нас встречали, вежливо приглашали в аудиторию. Расселись, оглядываемся, ищем родные лица, с кем могли встречаться раньше на всевозможных фестивалях и семинарах. Увидела и я нескольких знакомцев – Сашу Родионова, Ахмата Сазоева, Мишу Андреева, Сашу Лисняка, но, главное, грузинскую поэтессу Мзию Хетагури, чуть ли не подругу по Дням Маяковского в Багдади. Радуемся своим, машем руками.

Собралось нас человек тридцать профессиональных писателей со всего Советского Союза и даже из Монголии. Зав. учебной частью Нина Аверьяновна Малюкова провела перекличку. И вошёл в аудиторию проректор ВЛК Николай Горбачёв.

– Здравствуйте, ребята. Поздравляю всех с началом учёбы. Рады? Вижу, что рады! Вам повезло успешно пройти творческий конкурс и строгий отбор. Знаете, сколько молодых писателей страны хотели бы оказаться на вашем месте? Очень много. А повезло вам. Советую не терять времени, не отвлекаться на пустяки, использовать два года в Москве с максимальной пользой для себя, для своего творчества. Вы люди взрослые, поэтому о дисциплине не говорю. Но запомните: наш распорядок обязателен для всех. Нина Аверьяновна сообщит состав семинаров, расписание, какие дисциплины будут читать уже завтра, дни выплаты стипендий и так далее. Если возникнут проблемы – обращайтесь. А сегодня можете немного расслабиться, побродить по столице, познакомиться друг с другом.

За точность сказанных Горбачёвым слов не ручаюсь, но что-то вроде этого. И я прониклась торжественностью момента, хотя думалось совсем о другом: как бы позвонить в Волгоград!

Подбежала Мзия, чмокнула в щёку.

– Увидимся в общежитии, у меня тут ситуация…

Оказалось, звонить по межгороду с ВЛК нельзя, но к нам, на ВЛК, можно в определённое время. Я записала телефон и спустилась во двор.

Народ разбредался стихийно. Побрела и я, ища, откуда бы позвонить. И вдруг около кафе «Лира» увидела переговорный пункт. Дозвонилась сразу. В Союзе писателей сообщили: Макеев жив, сегодня заходил, когда ещё зайдёт – дадим ему твой номер. Да не переживай ты так!

Но мука вчерашнего прощания не уходила из души. В глазах стоял он – растерянный и несчастный, а мне нельзя даже кинуться к нему, поцеловать в последний раз. И мгла!..

На скамейках у памятника Пушкину сидели люди, болтали о своём. Нашлось место и для меня. И вдруг я почувствовала запах Москвы. В нём мешалась лёгкая прохлада сентября, промытость тротуаров, щемящая горечь осенних цветов на клумбах. С проезжей части улицы Горького долетала выхлопная гарь летящего транспорта. Волгоградский запах был иным, более тяжёлым, что ли, более знойным и пыльным. Что же делать? Куда идти? И снова – длинная дорога в обратную сторону: улица Чехова, Новослободская, Савёловский вокзал. Теперь этот город немного и мой. Полюбим ли мы друг друга?

Василий позвонил на следующий день в минуты большого перерыва между лекциями. О-о-о! Представьте себе: нашёлся ваш потерявшийся ребёнок, и вы слышите в трубке его голос! Для меня, балды неисправимой, так всё и было. И тогда, и через десять лет, и через тридцать – лишь бы услышать его голос. Он жив – всё остальное неважно!

В сбивчивом разговоре успела спросить про путёвку в Коктебель. Он обрадовался:

– Достанешь на конец сентября – будет здорово!

Женщины в учебной части внимательно наблюдали за мной. Одна, как позже выяснилось, профессор Вишневская, тайная жена ректора Пименова, сказала с укором:

– Девочка, кто же так с мужчиной разговаривает? Тыр-пыр, тыр-пыр! Нужно мягко, томно, с ноткой каприза – пусть он там напрягается, думает, чем не угодил.

Место в Доме творчества «Коктебель» Василию дали легко – с указанием корпуса и комнаты, но платить по приезде. Былая такая практика. На всякий случай записала адрес и телефоны коктебельской администрации – для подстраховки.

– Ну, ты даёшь! – удивился Макеев. – Я и к матушке успею съездить.

– Только не забурись там! Шутка ли?

И приходит дней через пятнадцать телеграмма: «Таня, Вася улетел. Передаёт спасибо. Наташа». Я поняла: его сестра. Слава богу, не заблудился! Отдыхай, милый!

Мне бы хотелось чуть спрессовать свой рассказ, не гнать сплошняком такие разные и интересные дни сентября 1983 года, выбирать главное, но не очень получается. Одно вытекает из другого, без мелкой детали разрушается цельность. Терпи, читатель, коли взялся постигать непостижимое!

Машина идёт по дороге – может свернуть где захочет, человек шагает напролом – может и через забор перелезть, а поезд как встал на рельсы, так и катит от столба к столбу. Я, как тот поезд, хотела бы свернуть в сторону, да не могу, рельсы не дают.

Следующая веха пути: написала Макееву в Коктебель: «Если хочешь – могу прилететь к тебе на пару дней. Только отвечай побыстрее». И он ответил: «Прилетай. Купи мне спортивные трусы для утренних пробежек с Екимовым, кепку и чего-нибудь крепенького».

Билеты на самолёт – весьма терпимой стоимости. А душа рвётся, как сумасшедшая. На ВЛК соврала, что прихворнула, мол, отлежусь немного. А сама… От Москвы до Симферополя – всего ничего на самолёте, от Симферополя до Феодосии – автобус. Не ждали? А мы припёрлись!

Нет, ждали, конечно! В комнате с балкончиком, заваленным виноградом, сидели трое: Василий, Борис Екимов и поэт из Иркутска Вася Козлов. Все трое смотрели с любопытством на долговязую девицу, в тоненькой курточке с капюшоном, обмотанную поверх вязаной шалью моей соседки по общежитию Таи Шаповаленко.

С бутылкой коньяка на четверых расправились быстро, и ребята оставили нас одних…

Думаю сейчас: «Зачем летала? Что получила в ответ на нешуточные затраты душевных и физических сил?»

Отвечаю: «Успокоение! Утешение! Утоление!» А это очень много, когда женщина любит и не уверена, что любят её. Получилось, как в песне: «Два счастливых дня было у меня…»