Лариса Шевченко - Дневник замужней женщины

– Что правда то правда, не принимала я раньше в расчет эту Мишину особенность, эту неприятную мне черту его характера, хотя, если быть до конца честной, замечала ее. Мне даже пришло в голову бояться его захваливать, чтобы не разрасталась она непомерно. Думала, неуязвимая позиция. Но просчиталась. Доводы одни, а выводы надо было делать разные. А Миша даже не мог устоять перед искушением заявить во всеуслышание перед близкими друзьями о своей победе. Хотя, конечно, на самом деле это она решала, позволять ему или нет ухаживать за ней. Миша догадывался, чем может для него обернуться увлечение, но не задумывался над этим. Радость встречи с нею не вступала в противоречие с опасением по поводу того, что его тайна будет раскрыта. Может, она даже придавала его играм некоторую юношескую романтичность. Вот он и расслабился, начал слишком доверять «судьбе», что и погубило его.

Начальнице не составило большого труда добиться его расположения, представив дело так, будто это он в нее влюбился. Миша даже не заметил как она крепко забрала его в свои цепкие ручки. Наглой, алчной, хитрой бабенке на крючок попался. Чем присушила, чем перешибла мою притягательность, как выражался муж в студенческие годы? Наверное, тем, что не претендовала на его руку и сердце. Представляешь, когда Миша, будучи не уверенным в себе после их первого свидания, долго боялся показаться ей на глаза, она сама ему позвонила, мол, разве тебе не понравилось… со мной? Ну, кто же ответит в такой ситуации «нет», тем более, если зависит от этой женщины. Она сама убедила его встретиться с ней снова и использовала по полной программе. И зачастил он к ней… С тех пор мне стали доставаться его нервные бзики и холодная ирония, а ей радости.

Он обрек меня на страдание… Говорил одно, делал другое, проявлял неуступчивость там, где разумнее быть покладистым и наоборот… Когда я его уличила во лжи, то сначала надеялась, что он возмутится на мои слова, попытается оправдаться, рассеять мои подозрения. Но он не стал выкручиваться, а обвинил меня во лжи и глупых фантазиях. Как я потом поняла, это начальница, имея огромный опыт в подобных делах, научила его обороняться методом нападения. Он находил мои доводы несостоятельными и я, виновато, смущенно и искательно улыбалась, веря и не веря, замолкала. А когда я приперла его фактом их встречи при мне, он развязно заявил, мол, не могу не согласиться с тобой. И это был убийственный, рассчитанный удар по всей моей жизненной позиции, по порядочности и вере.

Ты думаешь, Миша был раздавлен своей виной? Пытался как-то оправдать свои любовные похождения? Пустил покаянную слезу? Нисколько. Напротив, вел себя нагло, как будто за ним стояла справедливость и праведность. Видно, связь с другой женщиной представлялась ему кульминацией всех его тщеславных устремлений и счастливых ожиданий. Она придавала ему уверенность. На другие чувства он не был способен. «Каждому творческому человеку хочется пробовать работать с различным «материалом». Дефицит чего-то – денег, чувств – всегда стимул, – проезжалась я по мужу, когда мне бывало особенно тошно. – К тому же общаясь с другой женщиной, ты даешь выход всем своим комплексам и обидам». Вынуждена признать, что эта связь чрезвычайно льстила его самолюбию. Я считала Мишу скромным, порядочным, а он встретил ту женщину и сразу сделался морально неустойчивым.

– Твой муж жил в мире чудес. Полагаю, он находил себя красивым и остроумным, что с моей точки зрения далеко не так, и с удовольствием предоставлял партнерше насладиться собой. Наверное, и в дальнейшем он не пренебрегал ничем, из того, что предлагали ему обстоятельства. Мой коллега в этой связи шутил, что каждая следующая женщина оказывалась хуже предыдущей, и что это правило сохраняется и в случае мужчин. Может быть, зная это, ты отказывалась от подобных способов расцветить свою жизнь и гордилась своей нравственностью?»

– Миша мог в силу своего слабого характера зависеть от кого угодно, только не от своей жены. Мама сумела его перепрограммировать от моего влияния. Будто к бабке сводила. Она с детства внушила ему патологическую любовь к себе, и, по сути дела, он не воспринимал других женщин всерьез. Они должны были или украшать его жизнь, или пахать на него, как я. Он же умел только влюбляться и был не в состоянии соответствовать моему высокому о нем мнении, – горько добавила Маша. – Есть мужчины жадные и до работы, и до наслаждений. А Миша к работе относился с прохладцей. Он только для себя не был жаден и обладал широкими взглядами, а для своей семьи во всем – очень даже прижимист, скуп даже на добрые слова. Любовь для него заканчивалась там, где начиналась семья. Он не умел ее проявлять, будучи несвободным. Может быть, скудное детство глубоко в нем засело и не давало ему шанса стать щедрым? Но умный человек со временем должен развиваться, меняться в положительную сторону, не позволять душе лениться.

– А если лень черта характера?..

Мужчины в большинстве случаев существа непостоянные. По крайней мере, они себя так видят. Мало кому из них удается сохранить твердость и неприступность. Одни открыто гордятся своим непостоянством, другие помалкивают, таятся. Но и те, и другие не любят порядочных, даже презирают их, мол, слабаки, жен боятся. Таков менталитет наших мужчин с невысоким уровнем культуры.

Но самое неприятное то, что они и в нас подозревают выдуманную ими порочность.

– По своему образу и подобию… Да еще не признают за нами ума, мол, «тело твое есть высший разум». Ницше вызубрили и взяли на вооружение. «Эротикой пронизана вся природа». Умники! А человеческой духовной красоты любви не заметили? Как попугаи с удовольствием повторяют шутку Людмилы Гурченко о том, что любовь одна, только предметы меняются. И тут же утверждают что, наш женский идеализм мешает нам наслаждаться телесной любовью. Какая непоследовательность!

– Отчасти они правы. Зажатость – от неправильного воспитания в семье, – заметила я.

– Любовь к мужчине не столько счастье, сколько несчастье. Много ли было у меня истинно приятных эротических моментов любви?.. Если только в самом начале… да и то… в основном это было яркое желание делать мужу приятное.

Я никогда не касалась Мишиных взаимоотношений с людьми на работе, оставляя за собой право на подобное вторжение лишь в собственной семье, как нечто личное, не предназначенное для дерзких взоров посторонних. Только в ней я позволяла говорить мужу о его поведении. Я, конечно, советовала ему быть с коллегами сдержаннее, чтобы не испортить себе карьеру, но дальше слов дело у меня не шло. Но стоило мне только один раз побывать в его лаборатории, я все сразу почувствовала и поняла без чужих подсказок. Там, в самой атмосфере разливался насыщенный дух его измен. Невооруженным глазом я видела это по тому, как относятся к нему сотрудники. Никто не говорил об этом, но все равно это проявлялось в отдельных жестах, взглядах, улыбочках, в том, как они презрительно или злорадно кривили губы, опускали глаза. Никто к Мише не был положительно расположен. И я уже не тешила себя надеждой, что смогу вернуть себе мужа.