Лариса Шевченко - Тина

А один жилец нашего дома посочувствовал мне: «И зачем тебе это надо? Больная, инвалид, лежала бы себе на диванчике, книжки почитывала, а ты из последних сил стараешься. Не оценят, не похвалят». Обидно, и он меня не одобрил, хотя хороший человек, ямки мне помогал копать. Выходит, что и в его глазах я выгляжу женщиной со странностями. Разве ему не хочется красоты? Только на своем огороде? Для себя?

Пожаловалась подруге-психологу на свои трудности в общении с некоторыми соседями, а она грустно усмехнулась: «Есть такая категория людей, которым доставляет радость издеваться над человеком, особенно, если он до пенсии был уважаемым. Они, таким образом, возвышаются в своих глазах. Вот, мол, мы какие умные да хитрые, заставляем бывшую начальницу выгребать за собой окурки. И это мнимое чувство гордости, превосходства и восхищения собой перекрывают все другие чувства, какие могли бы возникнуть у культурного человека, но никогда не появятся у невоспитанного».

Еще одна соседка с наслаждением сообщает дурные новости. Конечно, потом выясняется, что они были ошибочны, но дело-то уже сделано, человек разволновался. А сколько неприятностей мне доставляет неуклонно растущее кошачье семейство, происшедшее от одной прародительницы. У соседей теперь спонтанно образовалось что-то вроде клуба по интересам. Собирают кошек со всей округи и кормят. Я понимаю, при отсутствии внуков им, одиноким, необходимо на кого-то растрачивать неизрасходованную материнскую любовь. Но грязь, вонючие кучи повсюду, болячки ничейных животных… Я один раз предложила им одомашнить своих подопечных, так сразу превратилась для них во врага номер один. Разворошила я порядок, в котором они привыкли жить. Вернее, беспорядок, – продолжила жаловаться Аня.

– А на новом месте, когда мы разменялись с сыном, у меня сложились ровные, приветливые отношения с соседями. Люди простые, но такие наполненные. Я быстро нашла в них поддержку своим начинаниям. Многие пожилые женщины взялись за озеленение и украшение нашего двора. И копаем, и поливаем, и радуемся вместе. Я внучку, когда она приходит ко мне в гости, тоже привлекаю помогать мне. Пусть привыкает, – сообщила Жанна. – Раньше я с предубеждением относилась к сидящим на лавочках женщинам. А теперь поняла: сил у них нет, подчас, даже мусор с крыльца смести. Я обнаружила в соседках столько интересного! Одна, оказывается, прекрасно читает стихи и знает их великое множество. Другая была известной спортсменкой. Честь страны в молодости отстаивала. Многие из них были уважаемы, ценимы на производстве, а теперь они вроде бы никто… просто пенсионерки. И от этого им грустно и одиноко. Вот они и делятся друг с другом воспоминаниями о былых заслугах, о которых уже кроме них никто не помнит. Детям некогда их выслушивать. Оно и понятно, у них забот полон рот, деньги надо зарабатывать.

Рассказы подруг навеяли Лене одно неприятное воспоминание. Знакомый посоветовал ей обратиться к депутатам за помощью в издании очередной книги, и дал телефон своего друга, мол, хороший мужик. Запишись к нему на прием, посодействует, а он…

Слава вернулся от соседей, и Кира пожелала подругам спокойной ночи.

Бомбоубежище

Скрипнула дверь. Аня и Жанна пробрались на свои спальные места и тихо продолжили разговор, начатый на кухне.

«Бомбоубежище», – донеслось до Лены. И она вслушалась в рассказ Жанны.

…Судя по красному кожзаменителю, которым были обиты стены одной из комнат, это было лучшее бомбоубежище в городе, бункер, где в случае необходимости должно укрываться руководство. И меня поразило, что входная, мощная стальная дверь с огромным колесом для герметического задраивания вообще не закрывалась, а должна автоматически или механически блокировать помещение. Представляешь, она у пола заросла какой-то закристаллизовавшейся никому неведомой жидкостью гнойно-желтого цвета, образовавшейся из натеков с потолка – над убежищем располагался продуктовый магазин – и будто намертво вмерзшей в пол. Эти безобразные грязно-желтые неровные наросты сталактитов и сталагмитов отбойным молотком и дрелью с победитовым сверлом невозможно было раздолбить. Какой смысл говорить о других бесчисленных недочетах и огрехах внутри пустых помещений! Ни стеллажей с продуктами, ни резервуаров для воды, ни склада защитной одежды, которые я видела по телевизору, когда демонстрировалась готовность какого-то американского бомбоубежища принять в свое лоно простых граждан на случай атомной бомбардировки. (И там показуха?)

У ответственных организаторов эвакуации населения не было подробных карт дорог города и области. Участники схода задумчиво чесали затылки, вспоминали свои рыбалки, уточняя, есть ли в данном месте реки мостик или людям придется перебираться вплавь. Атмосфера что надо! Дружеская… И я уже предвидела не только курьезы, но и крупные неприятности в случае… не дай Бог… На единственной, давно устаревшей карте не проложены маршруты следования организаций в бомбоубежища или другие пункты сбора трудящихся. «Разберемся, невелика премудрость, – успокоил всех самый старенький и, наверное, самый опытный из присутствующих. – Не журитесь. Сомкнем ряды, прорвемся. Не такие крепости брали».

Интересный факт: магазины, в которых работают от пяти до тридцати человек, были взяты на учет, а четыре высших учебных заведения, в которых до десяти тысяч студентов в каждом, в списках спасаемых организаций не значились. И причину этой странной «забывчивости» объяснить мне никто не смог. Отшутились, мол, пусть надевают белые простыни и сразу ползут на кладбище. «Ваших детей и внуков среди них не будет»? – сердито спросила я. «Смотрите на вещи проще», – насмешливо посоветовал мне какой-то офицер. Но я вдруг вспомнила строчку стихов артиста Валентина Гафта о войне: «Когда земля от горя выла…» и грустно пошутила: «Поздно, они уже все погибли».

А как началось наше учебно-тренировочное спасательное мероприятие? Целый час человек в погонах искал путевку для шофера, который должен был отвезти нас на «секретный объект». Потом мы два часа ожидали автобус. И в результате вместо девяти часов на место мы прибыли в двенадцать. «Если военные так пренебрегают дисциплиной, какого порядка можно требовать и ожидать от гражданских? – недоумевала я. – Вот из-за таких, наверное… Россия в первую мировую телами против стали воевала, да и во второй нашим солдатикам поначалу крепко доставалось».

Мне выдали учебник, по которому я должна была быстро рассчитать диаграмму направленности предполагаемого атомного взрыва и уже по ней определять пути следования потоков граждан. Но он оказался сорок девятого года! Я принципиально отказалась им воспользоваться.