Кирилл Кирьянко - ЖБП. Жил-был парень

Перед приходомнаших спасителей, я предложил ей «глотулю за братулю", но, по её взгляду,я понял, что это было лишнее.

Язнал, что отдыхая с другом, я не выпущу её из головы. Я буду вспоминать, слеглазавитые рыжие волосы, её платье и каблуки, её румяные щечки, красивые руки иприятный голос, который звучал у меня в голове, как песня, которая заседаетнадолго. Но я хотел, чтобы этот звук продолжался. Он совсем мне не надоел завремя, проведённое в лифте – сортире.

1.3

Посленажатия на кнопку звонка, я закрыл ладошкой глазок. Спустя секунд 16, услышалвопросительное шуршание под дверью, но более звуков не поступало.

– Открывай, давай, – убедительным тоном сказаля.

– А, это ты, – открыл дверь Андрей, – я думал,опять магниты на счётчиках пришли проверять, пакеты – на кухню, пойло – вхолодильник. Ай, сам всё знаешь, – он махнул рукой и удалился.

– Спасибо, что помог с пакетами.

– Обращайся. Как закончишь, го покурим.

Убраввсё по обозначенным местам, я присоединился к нему. С балкона открывался вид.Не такой, о котором вы подумали. Просто на соседний дом. Пятый этаж всё-таки.Впринципе, и посмотреть не на что. Внизу на детской площадке резвились детишки,в дальнем правом углу пировали алкаши, в дальнем левом углу кто-то писал. Мымолча закурили его синий Winston.

– Где пепельница? – спросил я с недовольством,докурив.

– Да, с балкона кидай, – вновь махнул онрукой.

– Ну, ты и…не к застолью будет сказано, – тянуля руку, чтобы дать ему подзатыльника.

– Блин, и чо мы курить то пошли сразу? Мы жеобычно, пока по первой не пропустим, о делах никаких и слышать не хотим.

– Базаришь, – откликнулся я, и мы с большойрадостью, потирая ладошки, пустились фестивалить.

Ядумаю можно упустить нудный рассказ о том, как мы играли в x – box, курили кальян, смотрели клипы,пели под гитару, кидались друг в друга чипсами и пустыми стаканами. Непереживайте. Не стеклянными. Хрустальными. И не сказать, что в той комнатесидел дипломированный специалист. Нам было весело и это главное. Опьянениенаступало постепенно, но захватывало с невероятной силой, как будто били битойпо надетому на голову ведру.

Раздалсязвонок.

– О, пицца приехала, – обрадовался Андрей. – Идисам её забери, а то я чаевые не хочу оставлять.

– Ну, так ты дай денег, – огрызнулся я.

Ондостал из кармана джинсов маленькое портмоне, спрятав от моего взгляда егосодержимое и, навострив глаза вглубь, тщательно что-то внутри перебирая, аккуратнодостал две пятисотки и нехотя протянул их мне.

– Последние, – громко и показательно вздохнул.– Пусть сдачу вернёт.

Явернулся в комнату с пиццей и мелочью. Так же показательно высыпал её на стол.

– А почему чаевые то не оставляешь?

– Почему, почему? Потому что. Какого хрена?Таксисты, заправщики, курьеры и официанты нормально зарабатывают. Схерали мы,честные люди, работяги должны им что-то оставлять? Может, я вообще меньше ихзарабатываю. Непонятен мне этот жест.

«Ты тоза свою жизнь много наработался. Ни разу. Всё родители…», – подумал я про себяи решил скорее позабыть этот разговор.

Пиццаоказалась достойной. Когда нам стало совсем скучно, мы решили подышать свежимвоздухом, захватив с собой предпоследнюю бутылку водки, пакет с соком и паруодноразовых стаканчиков. Ночь была сказочная. На улице было достаточно светло,тепло и просто прекрасно. До первого снега по моему ощущению было очень далеко.Лето ведь. Это радовало. Мы вышагивали строевым шагом по новому асфальту.Закончив петь песню «Выйду ночью в поле с конём», я у него решил спросить,начав издалека:

– Андрюх, ты бросил универ, тебя полностьюсодержат родители, ты не работаешь и вообще ничем не занимаешься. Что ты хочешьот жизни? Что ты будешь делать?

– Да пофиг, меня родители и без образованияпристроят, – улыбнувшись и взглянув мне в глаза, ответил он, – нафига лишнийраз напрягаться?

– Круто тебе, – немножко с завистью ответил яи опустил глаза на свои кроссовки Air max. – А если я тебе предложу стать инвестором в какой-нибудьбизнес, ты согласишься?

– Смотря, что за бизнес. А ты о чём мечтаешь?– спросил в ответ меня Андрей.

– Не знаю, не понял ещё. Да и профессию,наверное, не ту выбрал. И не знаю, какую бы стоило выбрать. Дом хочу построить.Вот это точно знаю. Стоило на инженера или архитектора идти.

– Нормально ты придумал. Ну, удачи с домом, – усмехнулсяон, – зови в баньку, как достроишь. А ты чего так долго шёл сегодня с магазина,кстати?

– Да я девчонку у тебя в подъезде встретил. Имы с ней в лифте застряли. Случайно. Вот ждали лифтёров.

– Неспроста ты про девчонку то заговорил. Вытам с ней воссоединились? – зажал в свои культяпки моё плечо Андрей, – А?Отвечай.

– Отстань, баран, – одёрнул руку я.

– Так что за девчонка то? Может быть, я еёзнаю?

– Марина с твоего подъезда, с четырнадцатого,– ткнул пальцем в небо я.

– Нифига себе. Конечно, знаю. Я когда еще нездесь жил, а к бабе и деду приезжал сюда в гости малой, мы с ней тогда ещедружили. И родители наши знакомы хорошо. Я даже в классе третьем был влюблён внеё. Но она какая-то, по – моему, замкнутая и необщительная. Так есть планы нанеё?

– Посмотрим, – ответил я, и мы тихо зашагалидальше.

Мы шлипо засвеченному фонарями мосту. Наши тени обгоняли друг друга. Тишиназавораживала. Опьянение, казалось бы, спадало.

– Настало время еще бахнуть, – сказал я, сулыбкой расставляя стаканчики на поручнях одного из тысячи московских мостов.

– Погнали, чо добру то пропадать? – вприпрыжкуподошёл ко мне Андрюха. – Давай по последней и домой. Уже итак нехилый кругдали. А тут до дома рукой подать, – шатаясь и икая, повествовал он.

– Ох, горькая, – потянулся я за соком, – ослышишь, под мостом внизу какие-то уебаны сидят?

– Естьтакое.

– Э, кто это тут уебан? А ну стоять, – раздалосьиз – под моста. И затем мы услышали топот.

– Валим, – засверкали пятки Андрея.

Немногонапрягшись, я его догнал, и, смеясь, похлопал по плечу:

– А ты ничего такбегаешь молодец. Тем более пьяный

– Блин, это ж… тыих… уебанами назвал…, я тут не причём, – запыхавшись, оправдывался Андрей.

– Да не ссы ты, онидаже и не побежали за нами. Так, пугнули.

– Ну и хорошо, вотмой подъезд, всё равно бы мы успели за дверью спрятаться. А если что, тут вподъезде у меня палки лежат, я бы их отходил как следует, – с серьёзным инабыченным видом усирался он.

– Давай перед домомна свежем воздухе бутылку допьём, а дома еще одну и только тогда спать, – икая,запыхиваясь и шатаясь, предложил я.

– Ага, давай, – согласилсяАндрей.

А я кнему чувствовал только неприязнь, но старался всеми силами это не показывать. Вернувшисьв дом, мы ни слова не обронили об оставшейся бутылке и ни о чём другом, и молча,легли спать, охваченные злостными вертолётами, которые то и дело подступали, азатем и совсем не отпускали нас ни на миг.