Альберт Светлов - Мой друг Марсель Кузьмич

Иногда к котоконю присоединяется ребёнок. И они вдвоём превращаются во всадников Апокалипсиса. Дочь сносит стулья, а Кузьмич – пустые бутылки из-под воды. Бутыли с сухим пластиковым треском катятся к входной двери, теряя по пути пробки.

В антракте Марс валяется в чугунной прохладной ванне с высунутым, как у собаки, языком, и тяжело дышит. Отдышавшись, мчится дальше, задрав рыжие глазищи, роняя клочья шерсти и не вписываясь в повороты.

– Харэ, буцефалы! – говорю я действующим лицам спустя 30 минут подобных скачек.

И дочери:

– Успокой своего Росинанта.

Дочь о чём-то шепчется с котоконём, и через пять минут тот заваливается под стулья дрыхнуть. Ребёнок и кот давно нашли общий язык и вполне друг друга понимают.

Слышу марселево сопение. Потом – храп.

Храпят Скоттиши упоённо, с посвистом и трелями. Строение носоглотки этому зело способствует.

На время сна дух мустанга покидает тело котяры. До следующего вечера.

Пора ложиться.

Мохнатый оглоед разбудит меня в пять.

По осени на огонёк заглянул участковый. Целый майор. До него приходил старший лейтенант.

Где—то, год назад.

Так же, как его предшественник, нынешний околоточный надзиратель интересуется проживающими в квартире, на этаже, подозрительными личностями, обшаривает взглядом обстановку. Ответы фиксирует в журнал. Пистолет, наручники, бляха. Всё на своём месте. Сам немного рыхловат. Возраст сказывается.

Стоя выводить чиновничьи иероглифы господину майору неудобно, поэтому я приглашаю его на кухню, к столу. Отказывается. Возможно, у них это не принято…

Марсище—котище, оправившись от первоначального испуга, вызванного появлением незнакомого человека, делает третью попытку вцепиться в майорские форменные брюки и взобраться по ним, чтобы взглянуть служивому в честные глаза. Пресекаю его домогательства, беру животное на руки.

– Что можете сообщить о соседях? Не беспокоят?

Спрашивает, не отрываясь от писанины.

– Да нечего сказать, – пожимаю плечами. – Обычные. Утром уходят, вечером приходят. Шуметь – не шумят.

– Значит, ничего необычного не замечали, – повторяет участковый, царапая по бумаге.

И тут Марсель в попытке вырваться у меня из рук и коготками выхватить у полицейского прыгающую по листу ручку, почти достигает успеха. Я цыкаю, дёргаю кота, покрепче прижимаю его к себе, а участковый захлопывает ведомственные скрижали и отступает на шаг.

Интересно, если в следующий раз подполковник навестит, что кошак сделает?

Ох, и не доверяет же хищник полиции…

Я, впрочем, тоже….

Есть на то своя причина, да…

Дважды в день выполняю упражнения лечебной гимнастики. Марсель обычно валяется неподалёку и наблюдает сквозь полуприкрытые глаза. Однажды ранимая душа его не выдерживает. Усевшись на кровати, он цепляет когтем мою вытянутую назад ногу:

«Ровней, халтурщик! Выше! Тяни носок, лодырь!»

Раздувшись от смеха, принимаю идеально правильную стойку. Кот отпускает.

Немного рекламы жизнерадостным улыбающимся голосом: «Приобретая кота, вы не только обзаводитесь несколькими килограммами меха и не требующим батареек утренним будильником, но и неподкупным, грамотным инструктором по фитнесу!»

Чихая, собираю по углам квартиры клочья серой ватной шерсти, а в голове крутится есенинское:

«…Из кота того сделали шапку,

И её износил наш дед…»

Марсюха куда—то спрятался…

Марселька повадился точить когти о жутко архаичный ковёр, висящий на стене гостиной. Ковёр тот пережил два поколения семейства и ещё столько же переживёт. А то и больше. Чего ему, висит и висит.

Махинации по лишению настенного украшения части его убранства, усатый бандит выполняет, пока никто не видит. Мёртвые красные и чёрные ворсинки уныло усеивают пол. Застревают у хищника в шерсти.

Объявляю охоту на хвостатого вредителя и с четвёртой попытки хватаю его на месте преступления.

Дерёт, лишенец, ковёр с упоением, привстав на задние лапы, жмурясь и мурлыча от чувства величия. В этом угаре и пропускает моё появление.

Изо всей силы гаркаю:

– А ну! Эт—то что за паразит здесь пакостит! Ща ремень возьму!

От неожиданности пятикилограммовый вандалишко приседает, прижимает уши и осторожно поворачивает круглую голову ко мне. Зрачки его расширяются, в них тлеет адский огонёк. Может и прыгнуть.

Продолжаю шуметь:

– Я тебя!

Воспользовавшись моментом, пока я ищу, чем бы его отоварить на скорую руку, кот с сопением втискивается под кровать, оставляя на виду истерически дёргающийся кончик хвоста. Там, в пыли и полусумраке пережидает грозу.

С тех пор приближается к ковру с оглядкой, и если в комнате кто—то есть, сразу принимается мыть пятку. Как будто за этим сюда и пришёл.

Бдит.

Не всё коту масленица!

Происхождение Марселя Кузьмича таинственно.

Папа Кузя – бел, как снег. Мама Ася – рыжая шельма.

Марсик – серо-дымчатый, с полосатыми лапками и чёрной полосой от загривка к спине. У самого носа небольшое рыжее пятнышко.

Поди, разберись, в кого. То ли в маму, то ли в папу, то ли…

Кот наелся, скучает, меланхолично намывается.

Решаю развлечь страдальца. Беру тёмные очки, зимнюю шапку, заматываю лицо чёрным шарфом.

Ну, сейчас подскочит к потолку!

Осторожно подкрадываюсь к зверю сзади, стараясь не спугнуть раньше времени и говорю: «Буууу!»

Прервав вылизывание бока, Марсель, показывает мне кончик языка и невозмутимо идёт тереться о колени.

На маскарад – ноль внимания. Будто и нет его.

Мурчит: «Я тебя, рррожа пррротокольная из ста тыщ узнаю»