Василий Дыш - Тайна с глазами, полными любви

Может, это была и не любовь, а просто симпатия? Но она ждала любви. Ведь в прочитанных книгах так и происходит – однажды приходит чувство. Любовь девушки к парню. Она была из страны, где очень строгие нравы, особенно для девушек. Там жизнь ее была под контролем, все что-то выходящее из-под указанных правил для нее считалось запретом. И она не могла преступить эти запреты. Она просто влюбилась. Никому, не открываясь и не высказывая свою симпатию, даже ему. Так ей казалось – она скрывает.

Представлялось ей, что должно быть так, как в тех романах русских классиков, которые воспевали это чувства. Они были труднообъяснимые, но почему-то казавшиеся ей идеальными. Вздохи, взгляды, слова. Она назвала это чувство любовью. Пока не изведанной ею. Так ей хотелось.

Он был ее однокурсником. Милым еврейским юношей. Макс. Максим.

Однажды, когда она сидела на скамейке в институтском парке, где часто ожидали или прогуливали пары лекций, к ней подошел он. Тот, о котором она мечтала.

Макс, как оказалось, прогуливал военную подготовку для парней в институте, прячась в парке, и увидел ее. Сел рядом на скамейку. Наверное, он уже давно догадывался о симпатии к нему этой красивой, но очень гордой неприступной девушки.

Заговорили о чем-то неважном, она не помнит уже, ведь рядом был тот, от которого кровь стучала в висок, – любимый. Было восхитительно прекрасно. Эта скамейка, и он рядом, в тихом парке.

Максим решил ее поцеловать, так вот вдруг. Она не была против. Знала, что поцелуй – это символ любви, и закрыла глаза, ожидая нового ощущения на губах. Она ни разу не целовалась в своей жизни. Никогда. Они даже стукнулись носами.

Он взял ее голову как голову манекена, повернул с наклоном, развернул ее плечи. И рассмеялся ей в лицо:

– Ты не умеешь целоваться? Чем ты занималась там в своей стране? Ты не умеешь! Где твой язык! Ты же Сахара!

Этот смех, грубые, вовсе не ожидаемые действия, нет, не сделали ей больно, но Рами увидела, что тот образ, который она создала себе для этого парня, оказался придуманным. Образ испарился.

Он несколько раз пытался научить ее правильно держать голову, настойчиво делая попытки поцеловать ее в губы, но она уже была не там. Не во влюбленности.

Они так и расстались тогда. Она убежала далеко от нечаянного стыда за свою неумелость даже целоваться. В ушах долго слышались те звуки презрения и удивления – его уничтожающий смех. Почему-то ей было стыдно за такую свою страну, которую Макс обвинил в том, что там девушки не умеют даже целоваться правильно, за свое происхождение. Она много плакала тогда.

Потом девочки с курса ей сказали, что Макс рассказал всем, что Сахара не умеет целоваться.

Нет, они не стали врагами, но что-то сломалось в ней. Включился тот самый защитный механизм, которым она научилась пользоваться.

Рами продолжила жить той самой мечтой и свободой молодости, наслаждаясь новыми друзьями и Россией, Москвой.

Она так и осталась Сахарой для своих однокурсников. Красивой, гордой, недоступной, интересной своей глубинной какой-то мудростью, не по годам. Ничто не могло отнять у нее веру в русских людей, в иную свободную жизнь, каждый день которой приносил открытия и радость.

Но старое никогда не покидает нас легко. Папа, этот очень важный человек в своей стране, узнал, что его «секретная» дочка влюбилась в еврея. Кто-то, наверное, донес – значит, и там был надзор за ней. Отец Рами просто сообщил ей, позвонив по телефону, что она выходит замуж! Не объяснив, за кого. Они, мол, помолвлены. За какого-то родственника. За араба. Ей было все равно после разочарования в Максе, после такой вот нелепой попытки влюбиться. Отец немедленно отозвал ее в свою страну.

Свадьба была стремительной.

Ее выдали замуж за того самого соседского парня – ее насильника, уже ставшего мужчиной.

Согласно той внутри клановой договоренности, о которой она ничего не знала, в результате разборок между кланами парень обязан был жениться на ней, как только Рами достигнет совершеннолетия – искупить свой поступок. Папа принял это, решил судьбу своей дочери и судьбу этого подонка, фактически продав ее честь. Задумка папы, которая была ей неизвестна тогда, свершилась. Ее в самом деле продали. Скрепил ли отец эту продажу чести дочери рукопожатием с насильником, она не знает.

Обещанием жениться на жертве юный подонок выторговал себе жизнь. И свободу. Папа договорился с насильником «о мире и взаимопонимании». Это была сделка. Так решил клан! И папа. Еще тогда. Десять лет назад.

Рами не знала ничего. Ей об этом только сейчас рассказала тетя – она была допущена в этот секрет. Так решается там судьба женщины, дочки, сестры. Судьба мусульманской женщины до самой смерти в руках и власти мужчин – отцов, опекунов, братьев. Теперь в руках мужа-садиста.

Все было сделано очень быстро, ведь дочка могла уйти из-под контроля папы. Чуть было не ушла – хорошо помнили тот случай с таблетками.

Никто не спрашивал ее согласия. Никто не печалился о таком странном слове, как любовь. В их мире власти и богатства, в их клане нет такого понятия. Они знали про любовь, может быть. Такое есть вроде женское имя в той самой России? Что-то иное? Нет, не слышали. Выбросили это слово за ненужностью. Казалось, ее родственникам неведомо чувство сострадания, сожаления, человечности, остаются лишь возможность и желание повелевать ее судьбой и жизнью.

Причем было создано все, чтобы свадьба свершилась как приговор! Как тот давний тайный сговор.

Этот контракт, все думали, закончился. Мацид женился на другой девушке, когда Рами поступила учиться в Московский университет. Отец и все, кроме самой Рами, знали, что насильник, избежавший смерти, женился на другой. И если бы не умерла его жена, то отец подонка заплатил бы клану большие деньги – во сколько была оценена честь дочери ее отцом. Они ждали.

Для Рами свадьба прошла без начала и конца. От потрясения она не воспринимала действительность. Ее отдали замуж за насильника! За того, кто убил ее детство. За того, чье лицо стояло у нее перед глазами в ночных кошмарах. Лицо садиста было рядом теперь. Опять эта светлая, залитая кровью мебель вспоминалась ей. Боль, страх, крик. Прощание с жизнью. С детством. Он вернулся – тот самый ужас. Жестокой папиной воле принадлежавший. А что чувствовала молодая жена, когда рядом с ней тот страх, который теперь трогает ее руками и пытается заглянуть в глаза, из которых не уходил? Садист, ставший по решению отца, ее мужем. Теперь она должна была жить с ним. С кошмаром. Папа так сказал. Большой человек, авторитет и единственный родной человек, который незримо присутствовал в ее судьбе всегда.

Отшумела свадьба, как того требуют обычаи той страны, той пышности, как могут позволить себе такие могущественные кланы. Она была на свадьбе главным действующим лицом – невеста. Прощалась со свободой уже насовсем, попадая в полное подчинение насильника. Муж имеет всю власть над женой. Согласно их традициям и религии. Садист получил свою жертву во владение. Слезы, слезы, слезы.