Яна Белова - Дневник Лисы. Мой 2008-й

Коровина также отличилась, заявила, что если у нее будет нервный срыв, то она сумеет доказать в суде, что виноваты в этом новые школьные правила.

Не понимаю, ей-то чего суетится, она в одном и том же весь год ходит и дрэскоду ее наряд соответствует. Принципы. Ленка Ракитина такая же дура, только эта высовываться не станет, будет тихо ворчать.

Лично мне безразлично. В чем ходила, в том и буду ходить, без деклараций. Что-то из моего гардероба определенно новым стандартам не соответствует. Это не моя проблема. Я – почти отличница, у меня лучший результат по ОГЭ за 9-й класс и я безобидная самодурка, никому и в голову не придет не пустить меня в школу за внешний вид. А если так, опять их проблема, будет лишний повод прогулять. Сами в конце семестра уважительные причины этим прогулам придумают.

Много шума из-за ерунды. Федорова вдруг стала сторонником нововведений. Правильно, если все «Против», то, чтобы выделиться, надо быть «За». Классуха тут же доверила ей почетную обязанность стукача! Теперь она отвечает за то, чтобы в нашем классе новое правило соблюдалось. Так ей и надо. Светка – наша староста, к ней уже привыкли, ее хотя бы пинать за такую обязанность не стали бы, а Федорова огребет по полной программе. Она этого не понимает.

Дома тоже достали. К нам приехала в гости мать Вадима, пристала ко мне с вопросами, как я отношусь к беременности мамы. Какое ей дело? Она живет в Барнауле, ее сидеть с лялькой не запрягут. Я ей сказала тоже, что маме с Вадимом – мне все равно, это их дело, меня не касается. Кажется, она мне не поверила. Ну и ладно, ну и пусть.

К Пашке выбралась только вечером, хотелось узнать как у него дела, новости рассказать, просто посмотреть на него… Последнее надо бы зачеркнуть, но не буду, я же хотела быть честной перед собой. Да, он мне нравится. Точка.

Когда я пришла, он спал, без майки и без одеяла. Он весь избит, будто десяток боксеров на нем упражнялись, на руках тоже синяки проявились, вчера они не так заметны были, на лице только нет ни следа. Я подумала, ему, наверное, не хочется, чтобы кто-то видел его плачевное состояние, тихо вышла из комнаты и принялась греметь посудой на кухне.

Он ходил в магазин, я нашла молоко, кукурузные хлопья, готовые салаты и кошачью еду (!). Тишка выглядел сытым и довольным, похоже, он отлично поладил с гостем.

Пашка заявился на кухню далеко не сразу, в отцовском банном халате. Я опять прикинулась деревом Дуб, рассказала ему о школьных новостях, он слушал в пол уха, проблема школьной формы его занимала куда меньше, чем то обстоятельство, что ему больно прислоняться к стене или спинке стула. И я не выдержала, достала из домашней аптечки мазь от ушибов и отдала ему. Он сказал «Спасибо», объяснять ничего не стал, удрал тут же в ванную и закрылся там на добрых двадцать минут.

Мне следовало уйти, но я осталась. Пила чай и гипнотизировала часы, вслушиваясь в шум воды в ванной комнате. Я не хотела идти домой, не хотела идти к Светке или звонить Машке с Ленкой. Я устала от их проблем и заскоков. В сущности, моя жизнь скучна и однообразна, каждый день похож на предыдущий, я вижу одних и тех же людей, заранее могу угадать, что будет сказано или сделано. Все непредсказуемые события, как правило, несут с собой кучу неприятностей, вполне предсказуемых и моя задача сводится к тому, чтобы минимизировать последствия в отношении себя. Я – эгоистка, и хватит об этом.

Когда Пашка вылез из ванны, глаза у него были красные и больные. Я ничего не сказала, взяла мазь, сняла с него халат (он не сопротивлялся) и обработала синяки у него на спине. Странное ощущение, если бы я знала, что ему не больно, то мне определенно было бы приятно.

– Спасибо, – хлюпнул Пашка, едва я закончила.

– Пожалуйста, обращайтесь, – я даже подобие улыбки выжила.

Накануне он выглядел лучше и бодрее, видимо, действие запрещенных препаратов выветрилось или это был обыкновенной шок.

– Иди, ложись, – я сунула ему в руку обезболивающую таблетку.

Он ее проглотил, не разжевывая и не запивая. По-моему, он не заметил, что что-то проглотил и мое предложение лечь воспринял чересчур буквально, сложил голову на стол и прикрыл глаза.

– Ты извини, я знаю… – он не договорил, голос сорвался.

Я испугалась. Я всегда боялась мужских слез. Знаю, глупо, они такие же люди и все же боюсь. А когда я боюсь, я теряюсь и начинаю вести себя как последняя идиотка. На сей раз я не придумала ничего лучшего как пытаться утешать его обнимая и целуя, словно маленького ребенка, заливаясь при этом слезами в три ручья. В итоге мы поменялись ролями – я ревела на его больном плече, а он обнимал меня, бормоча что-то совершенно банальное и ненужное. И мне было хорошо. Тепло и спокойно, как когда-то в детстве. Я отвыкла от этого ощущения – кто-то рядом и ему можно доверять. Никогда прежде никто не был так близко к телу, к сердцу, к настроению.

Я сошла с ума. Пишу и с каждым словом убеждаюсь – я двинулась.

Мы так толком и не поговорили, мама позвонила в половине десятого спросить долго ли я еще намерена торчать на улице. Попрощались мы сковано, ему, кажется, было неловко, мне точно было. Ничего, бывает. В конце концов, ничего особенного не произошло – поистерили, успокоились, разбежались, все в порядке. Я ему так и сказала, кажется, он улыбнулся.

Как много в этом слове.

Неделя не прошла с начала учебного года, а школа уже в печенках сидит.

Пашка не пришел, Самсонова выперли, как обещали (он решил отстаивать свое право на самовыражение), Федорова с ног сбилась, уговаривая девок «что-нибудь накинуть». Какой там. Жара тридцать градусов, все по-летнему одеты. Подождали бы учителя со своими правилами до холодов, эмоций меньше было бы. Я все сделала к тому, чтобы меня завернули на входе – топик покороче надела, джинсы еле трусы прикрывают (если нагнуться, то не прикрывают). Нет! Прочитали проповедь и отправили в класс.

Все разговоры вокруг новых правил, целый день из пустого в порожнее переливали, уроки начинались с нотаций и заканчивались спорами. Пустое это дело, учителя не докажут, что dresscode благое дело – это раз, вся власть у них и наше мнение значения не имеет – это два. Так чего нервы тратить?

Маша озаботилась отсутствием Бяки-Буки (я молчу как партизан). Светка, не видя объект своей страсти, немного пришла в себя, о Самсонове вспомнила. Как же, герой дня, пострадал за правое дело. Держу пари, он дома лучше время провел, чем мы в душных классах. После школы Маша потащила нас в кафе отмечать конец первой недели каторжного труда. Она вознамерилась заняться восточными танцами, похудеть на десять килограмм и добиться внимания Пашки любой ценой.