Андрей Флибер - Хромированные сердца

Я подхожу к мосту и спускаюсь под его свод. Здесь душно и сильный запах сразу бьет в нос.

Ты сидишь такая же грустная и одинокая, и

(Мёртвая)

мёртвая.

Но сегодня в тебе что-то изменилось. Это так странно и так маняще.

(Как она могла измениться? Она же мёртвая!)

Но ты и правда выглядишь иначе. Я морщу нос и подхожу ближе. Ты стала больше. Лицо и руки набухли, кожа позеленела, язык свисает изо рта. Тебе точно стало смертельно скучно торчать тут целыми днями. Из носа сочится розоватая пена. И добавился новый запах, более знакомый. Это твои испражнения вытекают наружу.

Это так мерзко, что я отвожу взгляд, и мне за это стыдно.

– Прости, Ольга. – Говорю я мёртвой девочке.

Я сажусь подальше от неё и смотрю в сторону.

– Я вчера видела тебя по новостям. Тебя всё же начали искать. – Муравей тащит щепку по песку у моих ног. – Ты была такая красивая.

Мне становится очень жаль Ольгу и ещё более стыдно за мою брезгливость. Она же не виновата в том, что её убили.

(А может виновата)

Не может она быть виновата. Она была такая красивая и милая, она точно не заслужила такого.

– Когда я была маленькой, я представляла как вырасту и буду красивой. – Я смотрю как муравей пытается перетащить щепку через арматуру. – Я представляла как бегу через поле красных маков в красивом сарафане.

Слёзы подступают к глазам. Слёзы за меня, слёзы за Ольгу, слёзы за все неосуществлённые грёзы всех девочек мира. Я рассказываю ей про детство, глотая слёза.

Когда я заканчиваю, мне становится намного легче.

Дождь снаружи уже прекратился и только капает с листьев деревьев. Я вытираю салфеткой глаза и тушь.

– Доброй ночи, Ольга.

Я вылезаю из-под моста и огромный свежий мир расстилается вокруг меня. Такой большой, в котором есть место для всех.

(Даже для тебя)

А ведь и правда, где-то есть место для меня. Где-то есть те, кому я буду нужна. Вот возьму и завтра сама позвоню Саше, позову куда-нибудь, он милый. Всё не так плохо. Я ещё молода и полна сил.

(Ольге нужно было умереть, чтобы ты это поняла?)

Мне становится дурно от этой мысли и мой энтузиазм улетучивается. Я шмыгаю носом и иду домой по мокрой дороге.

Когда я отхожу от моста, у меня появляется непонятное чувство. Возле дома оно пропадает, но я понимаю, что это было за чувство.

Чувство чужого взгляда.

Я оглядываюсь, но никого не вижу.

– Промокла?

Я подпрыгиваю на месте от испуга.

– Извини-извини, не хотел тебя напугать. – Мой сосед, седой уже дедушка, добродушно разводит пальцами. Зажатая во рту самокрутка попыхивает в усы.

– Ничего страшного, просто задумалась. – Натягиваю я улыбку.

Безжалостный будильник выдергивает меня в настоящий мир. Солнечные лучи скользят в мою спальню. Я встаю на ноги. Чувствую себя прекрасно. Эти два дня спала как младенец на груди матери. Я открываю окно настежь и впускаю солнце в дом, натягиваю шорты и приплясывая иду на кухню. Пока закипает чайник я включаю телевизор на кухне. На экране снова ты, Ольга. Я делаю громче.

…сильно пострадало от процесса смерти ("процесс смерти. Каково?") но родные смогли опознать свою дочь ("таки спохватились")

Мне радостно что ее, наконец, нашли, но вместе с этим и грустно, словно близкая подруга навсегда переехала в другой город или типа этого.

– Жертва была найдена в посадке у бензоколонки, на выезде из города.

Я роняю сахарницу на пол.

"Как на выезде?"

Я приковываюсь к телевизору.

– Ты же была под мостом! – Я сжимаю щёки ладонями. Они полыхают огнём.

Диктор продолжает рассказывать. Тебя нашли вчера вечером. Какой-то дальнобойщик отошёл до ветру и чуть не наступил на тебя.

– На теле обнаружены следы борьбы. Также у покойной отсутствует безымянный палец правой руки.

Боже, с тобой же всё было в порядке вчера. И ВЧЕРА ТЫ БЫЛА ПОД МОСТОМ!!! Меня охватывает ужас, как никогда прежде.

– Главным подозреваемым является парень убитой. Он был помещён в следственный изолятор.

Его фотография. Он такой, каким я его и представляла, длинные волосы и рубашка в клетку.

Но это какой-то кошмар! Кто сделал это с тобой? Кто вытащил тебя из-под моста и отрубил тебе палец? Что вообще происходит? Всё настолько сюрреалистично, точно я сошла с ума.

(Успокойся. Случаются вещи и хуже. Ты уже ничего не сможешь сделать)

Трясущимися руками я пью чай и постепенно моё возбуждение спадает.

(Так-то лучше)

Я смотрю на часы. Мне пора собираться на работу. Я беру косметичку и иду в ванную. Когда я открываю дверь, я сразу замечаю это. Оно лежит на раковине возле мыла. Оторванный карман синей клетчатой рубашки. Я не могу сдвинуться с места от ужаса, меня трясёт как в лихорадке. Я сразу понимаю, что это за карман. Он оттопырен, в нём что-то лежит.

«Боже! Это её рубашка!»

Я знаю, что лежит в кармане и ничего не могу с собой поделать, руки сами тянутся к нему. Я поднимаю карман за краешек и палец вываливается наружу, скользит по раковине и замирает на решётке стока. Он обвинительно направлен на меня.

Я кричу так, что понимаю, если не остановлюсь, то сойду с ума от своего же крика.

(Кто-то был в твоём доме! Кто-то был в твоём доме пока ты спала! Смотрел на тебя спящую! Оставил палец убитой в твоей ванной!)

Мне словно дают пощёчину

(Может он до сих пор в твоём доме!)

В зеркале что-то мелькает. Я оборачиваюсь и захожусь в крике, машу руками и пячусь назад, словно собака. Мужские руки смыкаются на моих запястьях. Он что-то кричит мне. Проходит бесконечно долгая секунда ужаса, прежде чем я узнаю в человеке своего соседа из соседнего дома. Дедушка, который часто сидит на скамейке за двором по вечерам.

– Тише-тише! Ты чего? – Выглядит он ещё испуганней меня. – Что случилось?

Я замолкаю и сердце падает в самый низ моего живота. Потому что я вижу ещё одного человека за его спиной. Он возвышается над ним тёмной громадой, заслоняя свет из окна. Глаза соседа закатываются, когда топор врезается ему в голову, словно хотят посмотреть что это за чёрт его дери только что разрубило мозги пополам. Кровь веером брызжет мне в лицо. Я онемела от ужаса и могу только пятиться на заднице, судорожно хватая воздух ртом. Меня всю трясёт. Ноги соседа подкашиваются и он падает прямо передо мной. Топор всё так же торчит из его головы.

(БОЖЕ, ЕГО ЗАРУБИЛИ КАК СВИНЬЮ! И С ТОБОЙ БУДЕТ ТО ЖЕ САМОЕ! БЕГИ! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ)

Но я не могу двинуться, я забиваюсь в угол ванной, скуля и подвывая. Слёзы и сопли текут по моему лицу.

Убийца стоит в дверном проёме. Он огромен, с длинными чёрными волосами, ниспадающими ему на лицо, большими руками и самодовольной улыбкой, которая пугает больше чем всё остальное.

Он медленно наступает ногой на шею убитого и я слышу как скрипят позвонки под его ботинком. Он упирается ногой и тянет топор, но тот засел так сильно, что не вынимается. Тот дёргает и топор выскальзывает с утробным чавканьем. Мужчина облизывает лезвие, с кровью и мозгами на нём. Топор такой острый, что острие режет ему язык и кровь стекает по подбородку. Улыбка становится шире.