Елена Шен - Трудности турецкого перевода

Не подумайте, что я не хотел учиться в школе. Моё терпение было на пределе, и всё потому, что я не знал, КУДА я иду. КТО там меня ждёт. КАКИМ будет новый класс. КАК будет выглядеть учительница. Мне казалось, что в школе на каждом шагу подстерегают опасности.

Неизвестность пугала больше всего. Я нервничал и хамил маме и Музафферу. И ещё больше уходил в себя, погружался в компьютерные игры, где с какой-то невероятной злобой расправлялся с виртуальными врагами. И даже забросил своего лягушонка, с которым почти никогда не расставался и делился всем. Я даже не помнил, куда его зашвырнул. А иногда просто лежал на втором этаже огромной двухъярусной кровати и сочинял стихи.

Я не хочу учиться

И в школу вообще не пойду.

Мне нравится лениться,

Я дома занятья найду.

Зачем нужны мне книжки,

Зачем учителя?

Без этого мученья

Вертится Земля!

Привычку сочинять стишки мы придумали с мамой. Почти всегда перед сном, когда я уже устраивался в постели, мама садилась рядом, обнимала, спрашивала, как прошёл день. И после мы играли в рифмы, из которых складывались наши стихи и даже целые песни. Они получались корявыми и смешными, а иногда – с чёрным юмором.

Жила-была курочка,

Ждала она яйцо.

Была она дурочка,

Смеялись ей в лицо.

Заигрывает с коршуном,

Лисице строит глаз.

И по её вине без глаза

Гном сидит у нас.

Мама ради забавы записывала их в блокнот. Список наших «шедевров» постоянно пополнялся, и мама грозилась когда-нибудь издать их отдельной книжкой.

Всю следующую неделю ничего особо примечательного вроде морской встречи с древним чудовищем не произошло. Мама и Музаффер вовлекали меня в изучение турецкого языка. Учили язык по тем самым разноцветным стикерам, которые мамин муж развесил по дому. На них было написано, как называется тот или иной предмет. Так что наша квартира превратилась в словарь с картинками. Мы с мамой зубрили слова. Выходило это у мамы не очень. Я-то быстро всё запомнил. А что с этими словами делать? Мама говорила по-русски, Музаффер тоже. Дома легче говорить на родном языке. А турецких друзей у меня пока не было. Погружение в языковую среду было неглубоким. Но ровно до тех пор, пока не случился Курбан-байрам. Это такой праздник у мусульман, по важности вроде нашего Нового года или Рождества. И праздновать его мы решили в деревне, расположенной далеко-далеко в горах, где живут родители Музаффера.

– Что делать в горах? – не слишком счастливо вздохнув, спросил я. – Там же ничего нет, только камни.

– Да ты что! Горы живые, – замахал руками глава семейства, как будто в буквальном смысле пытался развеять мои сомнения. – Разве ты не знаешь, что там растут деревья и обитают разные животные? Деревенские жители ходят туда на охоту. Мой отец тоже охотился на горных козлов и косулей, и старшие братья нередко составляли ему компанию. Сейчас отец постарел, братья разъехались по городам, но ружьё и патронтаж висят у него в доме на видном месте. Я обязательно тебе их покажу!

Вот это обещание! Я сразу забыл все свои переживания, связанные со школой, и начал представлять ружьё и косуль.

Собирались мы в дорогу очень тщательно. Музаффер готовил машину к дальней поездке. Мама –подарки, вещи и меня. Я же тщательно глотал таблетки от укачивания. Чтобы со мной не приключилась «старая песня».

Ранним утром мы загрузились в наш вишнёвый «Эскорт» и поехали. В дороге я испытывал действие таблеток. К счастью, ничего похожего на тошноту и другие неприятные ощущения не было. Мама же испытывала наше терпение. Она через каждую секунду спрашивала: «Костик, как ты себя чувствуешь?», «Как ощущения?», «Ну как…», «Ну, как…» Я огрызался. Потом она переключилась на Музаффера: «А мы взяли подарки для мамы и папы?», «А какие традиции на Курбан-байрам у вашей семьи?», «А что нужно делать и говорить, когда мы встретим всю семью?», «А как я должна быть одета?», «В какой очерёдности нужно целовать руки родителям? Сначала маме, потом папе или наоборот?». И ещё миллион «почему» да «как». За вопросами она прятала своё волнение. Это был первый визит к родным нашей новоявленной интернациональной семьи.

Потом Музаффер грозно посмотрел на маму и, подняв правую бровь, сказал: «Любимая, ты, главное, молчи и улыбайся! Успокойся, они хорошие люди и тебя не съедят!» И включил радио. Под заунывную турецкую музыку я провалился в сон. И проснулся от шёроха шин. Это наш «форд» свернул с ровного асфальтового шоссе на гравийную дорогу. Тогда-то я впервые близко увидел гигантскую гору у самого её основания. Вдалеке виднелись маленькие домики.

Деревня Чатма Кайя, что в переводе с турецкого означает «выложенная из скалы», моих новоявленных бабушки и дедушки открылась во всей её красе. В низине гор расположилась сотня каменных домиков, а на небольшом пригорке возвышалась мечеть. Все дома были двухэтажными, из огромных камней и очень похожими друг на друга. В один из них мы и ехали.

На первом этаже в доме родителей маминого мужа располагался гараж, куда мы поставили машину. Второй этаж был с громадным коридором, бесчисленным количеством комнат, кухней, душевой и туалетом. Ещё был балкон. На нем, пошатываясь от недавнего сна, стоял я, и на нём меня в буквальном смысле зацеловывали бабушка и дедушка, приговаривая что-то неведомое на турецком.

Наконец, они выпустили меня из крепких объятий и переключились на маму и Музаффера. Словом, бабушка и дедушка оказались милыми и радушными старичками. И им было всё равно, в каком порядке целуют руки. Главное, долгожданные дети приехали!

Дед Ахмет – сгорбленный от старости, с окладистой белоснежной бородой, в очках и шапочке. Бабушка Фатьма – маленькая старушка в платке с очень добрым морщинистым лицом. Она всё время вытирала глаза платочком. Плакала от счастья.

Приехали мы поздно вечером, когда на небе уже появился остроконечный месяц, точно такой же, как на турецком флаге. Мы все вместе долго пили чай, взрослые разговаривали. Я, как и мама, ничегошеньки не понимал. Мы только улыбались и чувствовали, что приняли нас со всей добротой и радушием, как самых родных и близких людей.

Вскоре я заснул, и пробудили меня странные звуки. Это было похоже на трещотку или методичные удары деревянных палочек. «Так-так-так» – слышалось откуда-то из глубины сада. Выглянул в окно. За деревьями на каменном заборе сидела огромная птица. «Так-так-так» – щёлкала она своим длинным черным клювом. Это был аист. Он сидел неподвижно, немного выгнув шею. Я решил поближе рассмотреть его. Выскочил в пижаме в сад. Но птицу спугнул скрип открывающейся двери. Вмиг она вспорхнула и, расправив свои огромные черно-белые крылья, улетела.

По дороге в спальню я встретил мужчин, среди которых был и Музаффер. Они были нарядно одеты.