Александр Койфман - Поиски в пути

Видела, что он колеблется, не знает, как называть меня, старалась прийти ему на помощь:

– Милый, я была и остаюсь твоей мамой, ты для меня самый дорогой. Я надеюсь, ты вырастешь, заведешь собственную семью, и я буду жить с вами.

– Мама, – решился, – у тебя сейчас другая семья?

– Нет, мой мальчик, у меня нет другой семьи, кроме тебя, но есть друг. Надеюсь познакомить вас. Он хороший человек.

Возможно, я немного исказила слова, забыла что-то из нашего разговора, но тональность была именно такой. И я рада, что удалось при первой встрече найти простые, понятные Пьеру слова.

Следующую запись я сделала уже в Лимере, куда поехала после Парижа.

07.02.09, суббота. Лимере.

Меня и Пьера еще не ввели в права наследования, но ситуация бесконфликтна, и в Лимере меня встретили благожелательно. Собственно, Мариус – фактически полностью распоряжавшийся виноградником и производством вина – великолепно помнит меня, ведь мы приезжали с Франсуа в Лимере каждое лето. Открыл мне дом, провел по винограднику, хотя смотреть там зимой нечего, завел в старинное подземное хранилище. Мне показалось, что там огромное количество бочек и бутылок. Мариус сказал, что продажи идут вяло, но он надеется к следующему урожаю немного освободить хранилище.

Я в этом ничего не понимаю, мне кажется, что и Франсуа ничего не смыслил в виноделии, предоставив Мариусу полную свободу действий. Сам он вино собственного производства не пил, предпочитая коньяк и более известные местные вина. Впрочем, он пил мало. А в делах производства вина его волновало только количество перечисляемых на наш счет денег. Наш счет – я так и осталась совладелицей счета, так что мэтр Вилар быстро договорился в банке, что счет переведут теперь только на меня.

26.07.18. Лимере.

Отложила дневник, вспоминаю. Правильно ли я тогда поступила? По существу, пустила все на самотек. С финансами разбирался мэтр Вилар, ему мы с Пьером доверили продажу ценных бумаг, оплату налогов. Все в Лимере оставили (реально, я оставила) на усмотрение Мариуса. Можно ли было поступить по-другому? Наверное, нет. Сами мы ничего не понимали в законах Франции, наделали бы ошибок. Помню, я позвонила Игорю, он должен был быть в увольнении, в очередной раз рассказала ему новости о Лимере. Он, правда, до этого ничего о моем винограднике не знал. Пожаловалась на свою беспомощность в финансовых делах. Он молчал. Но потом высказался просто:

– Лиза, ты жила без этого наследства. Тебе было очень плохо? Нет ведь. Ты уверенно работала, ни от кого не зависела. Зачем так переживаешь?

– Я не за себя, за Пьера переживаю.

– А что за него переживать? Учеба у него обеспечена. Ты сама на днях мне рассказывала – отец выделил на это деньги. Захочет – будет жить в Париже, ты же всегда разрешишь ему жить в твоей квартире, надеюсь, ты вернешься в Тель-Авив. А захочет заняться семейным бизнесом – виноделием, начальный капитал у него есть. Да и ты ему когда-нибудь что-то оставишь…

Последние слова резанули меня:

– Ты хочешь сказать, что я старая, что меня скоро на свалку нужно отправить?

Не знаю, почему я тогда так взбесилась, отключилась. Он пытался дозвониться, но я не ответила. То ли устала от напряженных дней, то ли опять возникло забытое чувство вины перед Франсуа, но неудачное замечание Игоря было последней каплей. И я бросилась на постель, разрыдалась. А ведь перед этим почти каждый день пыталась дозвониться до Игоря, временами мне это удавалось. И я чувствовала каждый раз облегчение, выслушав его спокойные слова. Мне и сейчас непонятно, почему в нем после операции «Литой свинец» что-то так изменилось. Был робкий «послушный» юноша – стал мужчиной. Неужели так на молодых парней действует даже несколько дней войны, опасностей?

31.07.18. Лимере.

Вечер, могу отдохнуть, пока Пьер с Жанной уехали в Тур. Правильно. Чего им, молодым, сидеть всю неделю в деревне? Для меня это была напряженная неделя: приехала Жанна, внесла в нашу тихую жизнь суматоху. Пьер забросил виноградник, весь день около Жанны. Мне добавилось работы на кухне. Но начиная с четверга ко мне подключилась Жанна. Понятно, хочет показать себя будущей хозяйкой, да и подучиться немного около меня. Но на две недели, столько они собираются пробыть здесь, я наняла помощницу – хоть убирать в доме не нужно. Мое отношение к Жанне двойственное: с одной стороны – она отбирает у меня Пьера, с другой стороны – я ведь желаю ему лучшего, а Жанна производит пока хорошее впечатление. Правда, подруга, невеста – это одно, неизвестно, какой она будет женой. Я тоже в первое время старалась быть идеальной подругой, верной любящей женой. А потом? Вспоминать не хочется. Не хочется вспоминать разрыв. Но начало блистало всеми цветами радуги.

1993 год.

Отчим расщедрился, оплачивает год учебы в университете, дал денег на съем жилья и жизнь. Университет выбирала я, сравнивала по всем параметрам. Самым дешевым и в то же время престижным оказался Парижский университет. Учеба стоит очень мало, он же государственный, главные траты – съем жилья и проживание. После всех подсчетов представила отчиму счет в новых франках – о евро тогда еще не помышляли. Отчим ничего не понял и потребовал сказать, сколько это в рублях или долларах. Почти сто тысяч новых франков за год при пересчете в деревянные рубли показались мне неподъемной суммой. Быстро перевела в доллары – счет стал значительно более симпатичным. Да я еще и поцеловала его в щечку, и отчим сдался. И вот я в Париже. На счету сумасшедшие деньги, никогда у меня таких не было. Париж еще не полон негров, в кафе, театрах молодежь всех стран Европы. Голова кругом идет. В университете признали мои документы, я определилась с изучаемыми курсами. И наконец учеба. Меня больше всего интересует французская литература, и я записалась в Университет Париж III на факультет латинской и французской литературы и лингвистики.

Одним из привлекавших меня курсов была «Французская литература XIX века». Вел ее вальяжный профессор с небольшой бородкой в стиле Генриха IV. Тогда только начиналась эта мода. Трехдневная щетина с короткой бородкой и короткими зачесанными на косой пробор волосами казались мне верхом совершенства. Буквально влюбилась в этого элегантного пятидесяти восьмилетнего мужчину. Нетрудно догадаться, что это был мой будущий муж Франсуа Дюкре. Постоянные вопросы после лекций, умильные взгляды и явное обожание растопили сердце вдовца. И Франсуа начал приглашать меня то в театр, то в ресторан на дружескую встречу лингвистов. Естественно, что в результате мы через месяц оказались в одной постели, а еще через два месяца, когда я почувствовала себя в положении, последовало официальное предложение руки и сердца. Потом три года любви, особенно мне нравилось, что Франсуа был без ума не только от меня, но и от маленького Пьера.