Джасур Исхаков - Мотоциклист и ливень

Мотоциклист, словно забыв обо всём на свете, что-то кричал, целовал билет, хлопал в ладоши. Из грустного, рассеянного мальчика в один момент он превратился в сияющего, довольного жизнью молодца, улыбавшегося во весь рот, обнажая свои белейшие крепкие зубы. Он вытащил свой мобильник, быстро набрал номер и стал нетерпеливо ждать ответа.

– Джесси! – заорал он в трубку. Он тараторил как пулемёт – громко, уверенно, без умолку. Слова хлынули, как вода через прорвавшуюся дамбу. Было понятно, что своей девушке он говорил о деньгах, о тридцати тысячах, свалившихся на голову, о том, что всё-всё будет у них хорошо и что он скоро приедет…

– Джесси, жди меня… – мотоциклист натянул краги, надел на голову свой красный шлем и выбежал, не попрощавшись со мной. Завёл мощный мотоцикл и, рванув, уехал, оставив после себя сизый выхлоп бензина супер…

Я ходил взад и вперёд по узкому пространству магазина, мимо полок с чипсами, конфетками, жвачкой, печеньями. Вот, висел себе зелёный билетик под самым твоим носом… А там… Там деньги, которые ты мог бы заработать за целых два с половиной года… По двенадцать часов в день, по ночам, без выходных… Тридцать тысяч… А этот промокший пацан случайно заехал на своей «Хонде», чтобы спрятаться от дождя, случайно взял билет… Размышляя о превратностях судьбы, поймал вдруг себя на мысли, что я в обиде на этого мотоциклиста за то, что он не сказал хотя бы «Хэви гуд дей!» или «Гуд бай!»… И даже не посмотрел в мою сторону. Я живо представил, как он врывается в комнатку своей девушки, как показывает счастливый билет… Как они мчатся на его мотоцикле в Нью-Джерси, в главное управление нью-джерсийской лотереи, как пересчитывают сотенные купюры… И как Джесси улыбается своему мотоциклисту.

…Дождь продолжался, но уже тихий, спокойный. Смена подходила к концу. Зиновий как всегда говорил, что осталось всего два школьных урока, полтора часа. Семь сэндвичей, изготовление которых входило в часть обязанностей ночника, были готовы и лежали, упакованные под греющей их лампой. Я протирал пыль на полках, когда в магазинчик вошёл Саша большой. Так называли его из-за роста, и чтобы не путать с другим Сашей, тоже траковщиком. С Сашей большим мы говорили обычно о кино и книгах. Он подкидывал мне то Корецкого, то Маринину.

– Привет ночникам! – сказал он с улыбкой, проходя к кофейнику. – Кофе свежий?

– Только что заварил… Как жизнь?

– Регулар! – вытер аккуратно за собой следы от кофе на прилавке Саша. – Что-то ты сегодня какой-то хмурый, – сказал он, отпивая кофе.

– Да так, устал, наверное… – уклонился от ответа я.

– Слушай, я ночью такую аварию видел! – продолжал Саша. – Полиции понаехало! Я только ехал из дома на стоянку. У самого Такони Бридж дорогу перекрыли, пришлось из машины выйти… Хотя не люблю я на это смотреть… Жалко парнишку, такой молодой…

Я насторожился.

– Видимо, на обгон пошёл и зацепился левой стороной руля за бетонное ограждение… Его и кинуло… Под самые колёса… – он поморщился.

Я почувствовал, как холодок пробежал по моей груди к самому горлу.

– Подожди, он что, на мотоцикле был? – осторожно спросил.

– Ну да… На «Хонде»… Знаешь, такая спортивная машина, с усиленным движком…

– Красная? – уточнил я охрипшим вдруг голосом.

– Точно, красная… И шлем у пацана был красный… А ты откуда знаешь? – удивился Саша.

– Он заезжал сюда… Ночью… В самый ливень… Он погиб?

– А как ты думаешь! Знаешь эти двадцатитонные фургоны? У них сзади три спаренных колеса в твой рост… Вот под них его и швырнуло… И чего он на обгон пошёл у самого моста? Куда нёсся, идиот? Может, обкуренный был или пьяный? – Саша посмотрел на меня.

– Да нет… – сказал я. А про себя подумал: «Он был счастливый. Слишком счастливый».

…К утру дождь прекратился. Мы с Зиновием ехали домой на своих скрипучих велосипедах. Уютный, умытый дождём городок, похожий на подмосковные дачные посёлки, ещё спал. Было пустынно и тихо. Я вдыхал чистый утренний воздух, ощущая на спине тёплые лучи восходящего солнца.

– Хорошо-то как! – произнёс я.

– А дома будет ещё лучше… Эх, скорее бы! – добавил Зиновий.

Мы прибавили ходу.

Пальмара, штат Нью-Джерси, январь 2004 года.

Он всегда появляется неожиданно, впрочем, и исчезает так же непредсказуемо. Где он прятался сегодня? В сумке, наверное. Он ухитряется спрятаться где угодно, забиться в любое место, уместиться в любой дырке! Может сидеть под моей кепкой или в заднем кармане джинсов, в пыли под диваном или в салоне «Боинга», в кофре с кинокамерой или в бардачке моего жигулёнка.

– Волнуешься? – спросил он, когда я поднимался по ступенькам служебного входа в театр.

– Да нет, с чего ты взял? – стараясь говорить спокойно, ответил я.

– Да ладно врать-то! – Я хорошо знал эту интонацию: в ней одновременно были жалость и насмешка, ирония и сочувствие.

Хотя его не видно, я сразу определяю, что он рядом. Я его слышу. До чего ж противный у него голос. Хотя похож на мой. А те, с кем я беспечно болтаю или травлю бородатые анекдоты, и не догадываются, что у меня в это время есть ещё один собеседник, Асик. Я его ненавижу и одновременно люблю.

Откуда взялся? Потом расскажу, хотя знаю, что мой рассказ о нём будет запутанным и непонятным для закоренелых материалистов. Я редко кому рассказываю об Асике, а если и рассказываю, то обязательно появляются новые детали и нюансы. В таких случаях Асик строго говорит мне: «Фантазируй, но имей меру, как говорил Джавахар-лал Неру!»

В уютной приёмной главного режиссёра миловидная девушка раскладывала на компьютере «Косынку». Она улыбнулась мне и сказала, что он сейчас придёт. Только я успел сесть в мягкое кресло приёмной, как, сладко улыбаясь, вошёл главный режиссёр.

– Старик, ну что же ты как неродной? Почему не проходишь?

И он широким жестом пригласил меня к себе в просторный кабинет.

Асик был тут как тут и с ходу стал шептать мне на ухо:

– Бойся, когда тебя встречают слишком радушно. Это первый признак преждевременного извинения и последующего отказа.

Маленький засранец! Неужели опять окажется прав?

В недавно отреставрированном здании бывшего «Дома знаний» теперь был театр с удобными кабинетами, гримерными, душевыми, но плохо приспособленной сценой, как жаловались актеры. Кабинет главного был обставлен богато и со вкусом.

– Да ладно тебе – «со вкусом»! Сейчас, если есть деньги, можно приобрести и вкус, и всё что угодно! – небрежно сказал Асик.

– Прошу тебя, заткнись!

Асик вздохнул и замолчал, недовольный.