Михаил Эльман - Ты знаешь истину – иди и проповедуй!

Они поговорили немного о бывших однокашниках, потом о детях Пьера. Мэтр допил свой коктейль и уже собрался покинуть Пьера, но тот уговорил его взять ещё один «дринк». Они спустились в бар и расположились в дальнем углу в двух глубоких креслах с массивными подлокотниками. Мэтр откинулся на спинку, вытянув вперёд уставшие за день ноги. Он невольно обратил внимание на то, что высокий красивый Пьер уселся в кресло, прямо как будто за свой стол в офисе. «Ну что ж, он привык, что за ним наблюдают подчинённые», – решил Ноэль. В баре уже почти никого не было.

– Послушай, Ноэль, могу ли я попросить тебя, чтобы то, что я сейчас скажу, осталось между нами?

Мэтр удивлённо посмотрел на Пьера:

– Да, конечно, можешь не сомневаться. Я не связан никакими обязательствами, которые заставили бы меня забыть старую дружбу.

Пьер посмотрел на Мэтра с признательностью:

– Ко мне сегодня подошёл советник министерства финансов и попросил позондировать реакцию Уолл-стрит на возможное отделение Квебека. В силу своего положения я не могу быть ура-патриотом какого-то Квебека, который для большого бизнеса значит не больше, чем французская Гвиана. Вы что, всерьёз хотите отделиться и думаете, что у вас это получится?

– У нас нет в этом сомнений.

– По-моему, вы слишком самоуверенны.

– Почему ты так думаешь?

– Бизнес не признаёт границ и не любит неопределенности. Зачем ему нужна ещё одна маленькая страна с явно выраженной независимой националистической направленностью и непредсказуемой политикой, да ещё чуть ли не рядом с Вашингтоном? Даже если вы будете во всём лояльны и послушны, как хорошо воспитанные младшие братики, зачем нужно иметь двух партнёров, если и одного достаточно? Как только обнаружится, что вы имеете реальные шансы выиграть референдум, на вас обрушится вся мощь единой бизнес-империи, с тем чтобы свести эти шансы к нулю. Если даже наше федеральное правительство зазевается и не начнёт вовремя бить тревогу, всё равно даже в последний момент оно будет иметь вполне достаточно ресурсов, чтобы вырвать у вас победу. Мы движемся к глобализму, сепаратизм внутри нашего лагеря не приветствуется. Допустим, вы всё же выиграете референдум и тут же объявите независимость… Ведь вы же именно это собираетесь сделать?

– Да, конечно, – подтвердил Мэтр.

– Вы же не представляете себе, какая паника начнётся в деловых кругах, никто и ничто не сможет её остановить. Крупный капитал побежит из Квебека, у вас нет финансовых ресурсов, чтобы продержаться хотя бы год. Вам придётся просить кредиты у европейцев или у арабов. В первом случае вы вряд ли получите сколько-нибудь солидную поддержку, во втором – вы окажетесь связанными политическими обязательствами, которые только усилят панику.

– Нет, мы будем нейтральны. Мы будем апостолом Европы в Америке, такой вот североамериканской Швейцарией, абсолютно надёжной и стабильной. Мы готовы затянуть пояса, это нас не пугает. С другой стороны, американцам следует призадуматься и оценить, какие выгоды им может принести независимый Квебек.

– Какие выгоды? – спросил Пьер сухо, эмоциональность Мэтра нисколько его не заразила.

– Мы должны стать мостиком, соединяющим Европу и Америку. Отношение американцев к европейцам как к младшим слабосильным партнёрам должно быть изменено к обоюдной выгоде. Запад должен стать единым, другого пути нет, существующий уровень взаимопонимания с таким же успехом можно назвать взаимонепониманием. Глобальная экономика – это одно, а политическое единение – это другое, ничуть не менее важное направление развития западных демократий.

– Это утопия, – Пьер поморщился и сделал рукой какой-то неопределённый жест в сторону Мэтра, – это университетская теория, которая в лучшем случае годится для лекции по политологии какого-нибудь экс-президента. И с такими идеями в голове вы хотите заниматься политикой? Да вас слушать никто не станет! Реальная политика продиктована не возможным завтра, а необходимым сегодня.

– Пьер, это не утопия, это идеология. Это такая же идеология, как демократия, идеальная демократия – это полная утопия, однако же в неё верят. Реально мы имеем такую демократию, в которую верить нельзя, но тем не менее её терпят из-за отсутствия какого-либо другого решения. Ещё Платон сказал, что хуже демократии бывает только тирания, ну и что? Нам нужна национальная идея, пусть даже и утопическая, без такой идеи народы не становятся нациями. У американцев есть своя идеология, у них есть даже великая национальная идея. Во всяком случае, они полагают, что она у них есть, хотя она уже давно стала мифом.

Провозгласив независимость, мы начнём декларировать свою позицию, и тем самым мы заставим и Европу и Америку смотреть на нас по-новому и искать какие-то выгоды для себя из этой новой, изменившейся ситуации, и, конечно, они их найдут. Мы самоопределяемы, поскольку мы знаем, кто мы, и мы знаем, что мы хотим. Оставшаяся онтарийско-колумбийская Канада, конечно же, паникует, поскольку с нами они Канада, страна, не лишённая этакого странного своеобразия и очарования, а кто же они без нас, английский протекторат или второсортные штаты Америки? Мы не можем разойтись не потому, что не можем чего-то поделить, а потому, что без нас они теряют своё лицо. Они прекрасно понимают, что, если мы выигрываем, они проигрывают, и именно это, а вовсе не экономика является решающим фактором. Несомненно, какая-то паника будет, но это только на переходном этапе, пока будут расставлены все акценты. Потом произойдёт переоценка, будут наклеены новые ярлыки и будут повешены новые таблички: свой, чужой, очень свой, не очень чужой. И только после этого будут определены новые экономические стратегии и закипит деловая активность, поскольку место будет зачищено, и это место имеет геополитическое значение. Мы не французская Гвиана и не Никарагуа, мы имеем квалифицированное, высокообразованное европейское население, и мы гарантируем стабильность. Мы можем стать окном для обратной экономической экспансии Старого Света в Новый, и в Европе прекрасно это понимают. Когда мы исчерпаем свои резервы, мы не будем сразу просить в займы, мы начнём печатать свои банкноты. Пусть у нас появится свой собственный государственный долг, но мы будем должны в основном своим гражданам. Внешний долг, если он возникнет, не будет расти стремительно, мы экономная нация, и у нас есть природные ресурсы. Наша конвертируемая валюта не будет привязана ни к канадскому, ни к американскому доллару.

Пьер слушал Мэтра очень внимательно, и Мэтр понял, что он заинтересовался.

– Послушай меня, Пьер, тут открываются безграничные возможности, ты можешь иметь любую информацию гораздо раньше остальных. Деньги для нас не главное, но мы очень заинтересованы в поддержке, которая по меньшей мере могла бы оградить нас от возможных финансовых афер и спекуляций. Я готов поручиться за тебя в министерстве финансов, я знаю, что ты любишь сыновей и любишь Квебек и не поддашься соблазну лёгкой наживы. Сейчас начинается большая игра, сначала политическая, потом финансовая, нам не нужны ура-патриоты, нам нужны трезвые умные головы. Когда все поймут, что мы взялись за дело очень серьёзно, таланты потянутся к нам. Тот, кто придёт раньше, достигнет большего. Я знаю твои способности и нисколько не удивлюсь, если ты когда-нибудь станешь министром финансов независимого Квебека.