Алексей Уманский - Без иллюзий

– Николай Багратович! – вскинулся Беланов. – Ваша критика в адрес разработчиков в основном справедлива. —

– Она полностью справедлива! – вспылил Арутюнов. – Полностью!

– Мы в институте пришли к тем же выводам, Николай Багратович. Согласен, часть времени упущена на второстепенные вещи, в то время, как на линии главного удара, – генерал нашел соответствующие его воинскому званию слова, – усилия были сконцентрированы недостаточные. Мы приняли необходимые кадровые решения, оздоровили коллектив и оставили в нем тех, кто подтвердил свою способность делать новое дело. Ведь нельзя же сбрасывать со счетов, что по данной специальности ни один ВУЗ страны специалистов не готовит, что большинство только учится этому в процессе работы. Тут трудно было обойтись совсем без потерь времени. Но могу вас заверить, что эта тема постоянно находится в центре нашего внимания, и мы постараемся во что бы то ни стало выполнить порученное задание.

– Старайтесь! Из всех сил старайтесь! – изрек Арутюнов. – А пока будьте любезны прислать нам в управление для объективного рецензирования все те двадцать два промежуточных отчета и прочих материалов, о которых говорил докладчик. Без промедления! Маргарита Васильевна! Попрошу вас проследить за этим! Ну, а теперь – что все-таки скажут нам соисполнители? Начнем с библиотеки!

По его знаку встала довольно молодая, вполне привлекательной внешности дама. Михаил вопрошающе взглянул на сидящую рядом Диану Прут.

– Заместитель директора библиотеки. Ирина Васильевна Холодова.

– Николай Багратович! Нам тоже представлялось необходимым в первую очередь исследовать объективные и субъективные причины неоднозначности индексирования документов по УДК, какая часть индексов, присвоенных информационным материалам, поступающим в фонд, подвергается переиндексированию или корректировке. Выяснилась следующая картина. В среднем одна треть документов, поступающих в фонды, сохраняет при контроле назначенные им индексы, еще одна треть документов претерпевает частичную корректировку присвоенных им индексов, а еще одна треть документов подвергается почти полной переиндексации.

– Вот видите, насколько это важные выводы! А почему мы здесь впервые узнаем это от человека, который лишь недавно начал заниматься данным вопросом? Ведь он вашего отчета не читал! Почему?

– Мы просто не успели его представить туда, но обязательно обсудим с головным институтом все, что следует из наших исследований и наметим следующие работы в ближайшее же время.

– Не задерживайтесь! – приказал Арутюнов и, повернувшись к Черняевскому, спросил; – Ну, а вы, что сделали вы?

– Наш институт в рамках данной темы работал над созданием алгорифма поиска информации. – Михаил впервые слышал, чтобы кто-нибудь произносил вместо «алгоритма» «алгорифм» (он еще не знал, что так отличают московскую математическую школу от ленинградской).

– Ну, и каковы успехи? – не скрывая иронии, спросил Арутюнов.

– Наша цель состояла в том, чтобы установить, в какой степени использование тех или иных искусственных грамматических средств влияет на полноту и точность при поиске информации и целесообразно ли их использовать в сравнении с поиском по языкам без грамматики.

– Какие грамматики вы исследовали?

– Указатели связи, указатели роли. Весовые коэффициенты. Многоместные предикаты.

– Каковы результаты?

– Чем сложнее грамматика, тем выше точность поиска, но при этом уменьшается полнота и усложняется процедура индексирования.

– Разве это неочевидно?

– Не совсем. Мы старались добиться заметного повышения точности поиска без заметного снижения полноты.

– И удалось? – уже саркастически улыбнулся Арутюнов.

– Результатами мы еще не удовлетворены.

– Понятно. – Арутюнов престал улыбаться. – Направьте нам отчет о проделанной работе. Без промедления. Маргарита Васильевна, вы слышали.

– Конечно, Николай Багратович, я прослежу.

– Так, – произнес Николай Багратович и на несколько секунд задумался. Потом резким движением приблизил к себе телефон и набрал номер.

– Леонтий Иванович! Здравствуйте! – Да, это я.

Михаил понял, что Арутюнов позвонил Темникову – заместителю директора института, который на совещании был представлен одним Черняевским, и был сразу узнан Темниковым благодаря заметному кавказскому акценту.

– Признаться, я полагал, что вы непременно воспользуетесь моим приглашением на совещание, которое сейчас проходит у меня без вас.

Некоторое время Арутюнов, не прерывая, слушал оправдания Темникова, который меньше всего хотел сегодня являться в ГКНТ, поскольку предъявлять шефу управления было нечего. Но Николай Багратович не зря использовал корректный, спокойный, лишь светски ироничный, но не насквозь начальственный тон. Леонтий Иванович Темников был главным из трех соавторов, выпустивших первый относительно капитальный труд по основам информации. Авторитет как минимум научного просветителя отечественного корпуса специалистов нового профиля заставлял даже такое высокое начальство, каким был Арутюнов, обращаться с ним аккуратно хотя бы по форме.

– Допустим, – наконец, отозвался Арутюнов. – А теперь ответьте вашему коллеге по созданию единой системы классификации изданий и документальных материалов, какие работы были сделаны вашим институтом по данной теме. Он мне жаловался, что по существу от вас ничего не имеет. Передаю ему трубку.

Михаил подошел к аппарату и взял трубку из рук Арутюнова. В голове лихорадочно металась мысль, как избежать неприятностей при лобовом столкновении в отношениях с уважаемым лицом вследствие простой провокации, которую позволил себе – должно быть, по привычке сталкивать людей лбами – высокий чиновный администратор.

– Здравствуйте, Леонтий Иванович! С вами говорит Горский! – он чувствовал, что все присутствующие будут жадно ловить каждое его слово. – Николай Багратович сейчас играет … в телефон. – Михаил хотел было выразиться, как обычно – «в испорченный телефон», но в последний миг сообразил, что слово «испорченный» будет уж слишком обидным для такого начальника. Реакция Арутюнова оказалась мгновенной.

– Это вы, вы! играете в телефон! – выкрикнул он.

Михаил не сомневался, что Темников это слышит и теперь испытывает немалое удовольствие от услышанной дерзости, лишь немного смягченной выпадением из ее формулы всего одного слова.

Чиновники из управления Арутюнова обомлели, дамы из библиотеки заулыбались. Беланов с Титовым не знали, что лучше себе позволить – веселье или возмущение. Еще никто и никогда в этом кабинете не позволял себе настолько удивительной вольности, особенно при достаточном стечении народа. Первым, однако, из всех пришел в себя именно Арутюнов. Делая явную скидку новичку, который успел ему чем-то понравиться, он вдруг искренне рассмеялся, покачал головой и сказал: