Сергей Гребнев - Бестиарий

– Как дверь открыли, пидор? – спросил милиционер, наступив мне ногой на затылок.

– Куда дверь? – прошамкал я вдавленными в пол разбитыми губами, сразу приняв решение идти на всякий случай в отказ.

Удар в живот пронзил электроразрядом все тело. Я первый раз заорал.

– Лежать, встанешь – убью! – и вышел в коридор.

Из соседней комнаты доносились глухие звуки ударов, хрипение брата и почти детские всхлипы Чина.

– Ну, че у вас? – спросил мой мент.

– Дурака включили, суки! – тяжело дыша, ответил другой.

Брат захрипел сильней, кажется, его душили.

– Ладно, хватит пока, – распорядился мой мент и пригласил в квартиру соседок.

Заохала от увиденного старушка из квартиры напротив.

– Встать! – приказал мне мент и для ускорения помог мне рукой за волосы.

– Ой, Сережа! – всплеснула руками старушка.

Зюзюкина победно вспыхнула глазами: вот, мол, попались скоты!

– Здрасьте, – поздоровался я, сплевывая сгустки крови.

– Ой, Андрюша! – схватилась старушка за сердце, увидев разбитую физиономию брата. – Ох, ребятки, значит, это вы все стекла побили! Ай-я-яй!

Менты недовольно переглянулись и повнимательнее к нам присмотрелись.

– Блять! – выругался мой мент.

Кажется, они нас узнали только сейчас. Я тоже их узнал, черт бы их побрал! Я ничего не понимал. Значит, не из-за ларька?

– Что же вы наделали, Андрюша! Мы же подумали, что воры залезли! – все качала и качала головой старушка.

Оказалось, что ночью, услышав звон и грохот, соседи коллективно прильнули к глазкам. Лампы дневного освещения, когда-то освещавшие общий коридор, давным-давно были сняты и проданы нами на синем (блошином) рынке. Поэтому все, что смогли различить в темноте бдительные глаза соседей, это копошащиеся у нашей двери фигуры. Милиция была моментально оповещена о проникновении неизвестных в квартиру отсутствующей учительницы. Причем с нескольких телефонов сразу. О нас соседи и не вспомнили, успокоенные нашей матерью, что у них есть целых три спокойных месяца нашего отсутствия. Милиционеры сразу приехать не смогли, так как, наверное, были заняты более важными делами. Приехали, как только освободились, неранним утром. И вот теперь дело о проникновении преступников в жилое помещение, раскрытое по горячим следам, вырвалось и улетело ввысь ментовской птицей счастья. Брата с Чином все-таки забрали для «профилактической беседы». Меня же оставили убирать в коридоре черепки горшков и битое стекло. Зюзюкина торопливо удалилась к себе с ехидной, торжествующей ухмылкой. По ее радостно трясущимся рукам я понял, что сейчас будет совершен победоносный звонок нашей матери в Ижевск. Старушка же долго еще причитала над моей истерзанной ментами и похмельем душой, пока я сметал хрусталь стекла и умирающие герани с кусками высохшей земли. Как бы ни было мне плохо, я всегда прибирался дома. Люблю порядок. С замиранием сердца, запоздало пугаясь, подивился, что тупые менты не заинтересовались, откуда столько одинаковых газет, значков и ручек, валяющихся на полу в коридоре. Починил как смог отжатый ментами замок. И тут звонок в общую дверь. На пороге Молль, в руках бутылка водки, в кармане кусок колбасы.

– А где Свин с Чином? – поинтересовался он, заглядывая своим длинным носом в пространство комнат. Свином он, как и многие в нашей панковской тусовке, называл моего брата.

Я рассказал. Молль долго заливался смехом, похожим на кряканье утки. Довольные отсутствием лишних ртов, мы раскатали полпузыря. Полегчало. Даже стало хорошо.

– Ты сам-то куда делся? – с удовольствием поедая колбасу, поинтересовался я.

– Да чего-то ночью домой захотелось, – улыбался Молль, довольный, что вовремя свалил.

– А где, кстати, плоскогубцы с молотком? – вспомнил я.

Он не помнил. Я рассказал, как мы встретили его у парадняка. Молль, потирая лоб, ушел в себя, припоминая. Я развалился на диване, чувствуя, как алкоголь лечебной влагой орошает уже почти умершие, высохшие клеточки моего тела, попадает в самые отдаленные уголки организма, успокаивает и выгоняет боль. Пол-экрана «Рекорда» показывало чьи-то новости, а я слушал и не понимал ничего, ни слова, так хорошо было.

– Вспомнил! – заорал Молль неожиданно.

Я вздрогнул.

– Сид, черт подери, я вчера у вас на крыше спутниковую антенну свинтил! – гордо и радостно сообщил он.

– Молодец. Ну и что? – лениво поинтересовался я, меня клонило в сон, я был пьян.

– Я знаю, кому продать! – и, потирая руки, он побежал к телефону.

Вылезли на крышу. Сняв антенну на одном конце крыши, Молль оттащил ее на другой. Увидев ее, я обалдел: это была тарелка не меньше трех метров диаметром.

– Ну и как мы ее отсюда стащим? – ехидно поинтересовался я.

Молль задумался, почесывая нос.

– Может, сбросим вниз, а потом подберем? – на полном серьезе предложил он.

Я рассмеялся, представив, как с высоты четырнадцати этажей вниз спланирует эта тарелка. Если даже никого не убьет, то шухеру будет достаточно. Молль нахмурился. В конце концов мы ее согнули пополам и завернули в штору из киоска «Союзпечать». В таком виде тарелка напоминала мне лодку-байдарку. С трудом втиснулись в грузовой лифт. На противоположном конце дома у парадняка стоял козелок. Я задрал голову: наверху, на том конце крыши копошились человеческие фигуры. Закинув антенну на плечи, я почувствовал себя спортсменом-байдарочником. Пошатываясь, мы направились к Косте Толстяку, которому и предполагалось сбагрить антенну. Костя жил на первом этаже хрущевки, деля комнату со старой рыжей лайкой по кличке Индус. Полкомнаты у него было завалено всяким электрическим и механическим хламом в полуразобранном виде. Он был из тех парней, которые все время что-то свинчивают и развинчивают, пытаясь скрестить утюг с пылесосом. Толстяк тоже прибалдел от размеров нашего товара и сразу начал ныть, что согнутая она ему вовсе не нужна и что только из уважения к нам может дать нам за «эту бесполезную железку» пол-литра водки. Нас это не устраивало. Развернули для демонстрации товар, для чего пришлось переместиться в подвал – в комнате тарелка не помещалась. Толстяк все цокал языком и причитал, щупая толстыми пальцами место сгиба. Но потом он увидел надпись, на которую я не обратил внимания, и заливисто засмеялся. На тарелке было написано «кабельное телевидение».

– Пойдем ко мне! – позвал нас Толстяк, не переставая смеяться. – Смотрите!

Он включил телевизор. Заиграла ненавязчивая мелодия, а на экране на голубом фоне было написано: «Сегодня ночью с крыши дома 87 по проспекту Просвещения была похищена антенна кабельного телевидения Калининского района! Если кто-то что-либо видел, просьба сообщить по телефону. Вознаграждение гарантировано! Приносим свои извинения за временные неудобства!»