Анатолий Семёнов - Нелегальное лицо. Россия – не проходной двор!

– Визу я получу, – неубедительно сказал я.

– Сколько лет ты в России? – спросил Арне.

– Скоро уже шесть…

– Более двух из них – нелегально! – заметила немногословная Вера.

Неужели это конец? Крушение всех надежд? Неужели снова на Покровку, к господину Шпаковскому на поклон, демонстрировать ему свою вассальную зависимость? До этого я знал только о наркотической и алкогольной зависимости. В подростковые годы мне приходилось видеть, как в нашем бандитском дворе старшеклассники курили анашу, а взрослые кололись в подъездах; я видел, как в металлических столовых ложках доводили до кипения белую жидкость и потом вкалывали её себе в вену. Слова «шприц», «морфий», «план» и «анаша» 6 6 Анаша, план – сленговые названия марихуаны. я узнал намного раньше, чем слова «вассалы» и «феодалы». И вот теперь узнал о вассальной зависимости от чиновника.

– Тебя депортируют, – прервал мои воспоминания о счастливом детстве Арне.

Вера снова утвердительно кивнула. Я отметил: говорила она мало, но её короткие редкие фразы больно вонзались в сердце.

– Не депортируют, – возразил я. – У меня есть план. Я еду в Финляндию…

– Так… – иронично произнёс Арне.

– Сижу в гостинице, жду там приглашения – об этом я уже договорился. Потом иду в российское посольство, получаю новую визу и въезжаю в Россию… На всё не больше двух недель, – подытожил я с выразительным жестом.

– Ты читал «Зима тревоги нашей» Джона Стейнбека? Странный вопрос Арне поставил меня в тупик. При чём тут тревоги Джона Стейнбека? Начитанный гусь попался. Хотя иностранные журналисты все такие.

– Не читал, – сознался я. – Но я читал «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.

– Рекомендую, – посоветовал Арне.

Что за наставления по зарубежной литературе? Мне русская ближе. Да и зачем мне чужие тревоги, когда у меня своих достаточно? Нет. Джон Стейнбек не поможет. И Сэлинджер не поможет. Шпаковский! Вот кто повелитель моей судьбы! Обладатель таинственной власти надо мной. Хозяин моей биографии. Вот в чьих руках находится моя дальнейшая жизнь и судьба. Вот у чьих ног находится мое достоинство и гордость.

– Это ваши фантазии, – сказала Вера.

– Как это – фантазии? – опешил я.

– Так. Вас даже отсюда не выпустят.

– Почему не выпустят? Такого не может быть.

– В России ещё и не такое может быть.

Ну да, секретарю иностранного корпункта известны правила регистрации иностранных граждан. Она ежедневно с чиновниками имеет дело, не первый день в этой мутной жиже. Спорить бессмысленно: опытная, деловая информированная вумен (это я свой уровень английского демонстрирую). Её строгий чёрный костюм, проникновенный взгляд подтверждают мои догадки: этой даме хорошо известны правила постановки на учёт иностранных граждан.

Арне с Верой снова переглянулись. Испытывая ко мне отеческую жалость, Арне рассказал:

– В прошлом году здесь работал корреспондент из Осло. Заработался. Обо всём забыл. Просрочил свою визу всего на два дня. На два! Я его предупреждал: «Олав, давай паспорт, могут быть проблемы». Когда он опомнился – МИД отказал! Выездную визу не выдал. Олава отсюда не выпускали. Тут такой цирк был…

– Только без клоунов, – добавила Вера. – Мы руководству в Осло звонили…

«Чирлики-мирлики! Шаранды-баранды! Что от вас ушло, то к нам пришло!» Прямо «Сказка о потерянном времени». В тот период я её часто вспоминал. Время было безнадёжно упущено. Мозг, перегруженный информацией, перегрелся. Требовалось ненадолго отвлечься. Мысли стали куда-то уноситься против моей воли. Психика умеет защитить себя от подобных коллизий. Значит, не видать мне этой должности в норвежском корпункте. Не видать зелёной бумажки с фотографией, благодаря которой я надеялся уладить все свои проблемы. А я уже размечтался с Мортеном Харкетом познакомиться, вокалистом любимой группы «a-ha». Норвегия – страна маленькая, Арне наверняка лично знаком с ним. У Мортена есть песня «Ready to Go Home» 7 7 «Готов вернуться домой». – Англ . . Всякий раз, когда её слушаю, она доводит меня до горьких слёз. В тот момент я был готов пролить горькие слёзы. Из-за обиды, сожаления, неудачи. За что мне эти танталовы муки? Чем же я прогневил древнегреческих богов? Точнее, древнееврейских.

На планете имеются аномальные зоны, например Курская магнитная аномалия. Для меня в тот момент норвежский корпункт на Ленинском проспекте стал магнитной аномалией, где силы притяжения также работали в обратном порядке. Я перестал чувствовать притяжение, меня оторвало от земли и понесло. Вспомнилось школьное стихотворение, которое учил сорок лет назад:

Если скажут слово «Родина»,

Сразу в памяти встает

Старый дом, в саду смородина,

Толстый тополь у ворот… 8 8 Начальная строфа стихотворения «Родина» Зинаиды Александровой.

Это стихотворение я торжественно читал у доски в школе. Нина Михайловна, моя учительница в начальных классах, поставила мне в дневник большую красную пятёрку, которой я долго гордился. Почему я вспомнил эти строчки? Произошёл отрыв сознания от тела. Расслоение. Мозг пребывал в невесомости, а на тело воздействовало земное притяжение. Утверждают, что у человека задействовано около трёх процентов мозга. Другие говорят о четырёх. Какое-то время даже велись споры на эту тему. Мне кажется, мой мозг вообще не работает. Иногда думаю, его в черепной коробке просто нет. Не удивляйтесь, живут же люди без мозгов. Об одном любопытном случае писали. Прохожему упал на голову кирпич. Когда он пришёл в себя, родного языка вспомнить не мог, на хинди заговорил. Вот если бы и мне на голову упал кирпич, размечтался я, все проблемы враз бы решились. А лучше даже два кирпича. Я мог бы вспомнить, как мечтал стать диаконом. Тогда бы меня отправили в «жёлтый дом», бесплатно лечиться.

Как раз я и нахожусь в жёлтом доме, трёхэтажном здании на Покровке, в кабинете замначальника ФМС. И это, к сожалению, не сумасшедший дом. Хотя моя крыша давно готова поехать.

– Господин Семёнов! – укоризненно обращается подполковник Шпаковский. – Россия вам не проходной двор! – В голосе отчетливо звенят угрожающе железные нотки.

С этих пугающих слов начинается наш с ним очередной волнующий разговор, словесный поединок. Я заискивающе вздыхаю, виновато поддакиваю и оправдываюсь, но мои душевные терзания Шпаковского совершенно не беспокоят. Он увлечен перевоспитанием и наказанием провинившегося типа. Догадываетесь кого? Конечно же, меня.

В кабинете подполковника Федеральной миграционной службы тесновато: он заставлен служебной мебелью, офисной техникой, повсюду толстые папки, на столе документы. Кабинет подполковника находится в трёхэтажном жёлтом здании, хорошо известном иностранным гражданам в Москве. В будние дни, кроме среды (среда – неприёмный день), это здание кишит разношёрстным народом. Кого здесь только не увидишь: финны, немцы, французы, поляки, голландцы, кубинцы, арабы… Были даже замечены корреспонденты японского, корейского и китайского телеканалов. Здесь как на международном вокзале: покупаешь в окошке зелёный билет (за визу с наклеенной фотографией надо заплатить пошлину), расписываешься и выходишь. Если иностранцу необходимо получить визу, разрешение на временное проживание или вид на жительство – ему сюда, всё это производится в стенах жёлтого здания могущественными чиновниками ФМС. Здесь так же, как в моем случае, могут оказать и содействие в депортации. Но, похоже, я тут один такой неудачник. Других страдальцев здесь нет.