Сергей Хоршев-Ольховский - Четыре бездны. Книга 2

– Пойдём в бомбоубежище, если объявят тревогу.

– Значит, правда, – упал голос матери.

– Правда, – тяжело вздохнула Вера и закрыла глаза – в её сознании всё ещё роились прежние удручающие мысли, ход которых оборвал неожиданно вырвавшийся из динамика радио хрипловатый, растерянный голос диктора, объявивший воздушную тревогу.

– Скорее все на улицу! Скорее! – скомандовала Вера и выбежала во двор с Валериком на руках, а следом за ней без промедления выскочили Галинка с фляжкой, заполненной водой, и Кристина Эрнестовна с солдатским одеялом под мышкой. Они непроизвольно затесались в общую массу народа, кричавшую на разные голоса, и благополучно добрались до дома офицеров. Но едва только спустились в бомбоубежище, как над городом заревели моторы самолётов, перекрываемые лающим гулом зениток и стрекочущим воем спаренных вчетверо станковых пулемётов.

Оглушительные взрывы бомб, гулко сотрясавшие землю, хорошо были слышны в бомбоубежище. Они доносились сначала издалека, а потом стали раздаваться всё ближе и ближе, и наконец одна из бомб угодила в дом офицеров. Взрывом разнесло часть здания и обломками засыпало выход из бомбоубежища.

Люди, впервые ощутившие на себе ужасы бомбардировки, страшно перепугались. Они стали в панике кричать, зовя на помощь. И помощь пришла. Снаружи раздался басистый мужской голос, ежеминутно повторявший в рупор одни и те же слова – отрывисто, чётко, спокойно:

– Граждане, не волнуйтесь. Спасательные работы ведутся. Вас скоро освободят.

И действительно – солдаты и курсанты военного училища довольно быстро очистили, сменяя друг друга, засыпанный битым кирпичом и бетоном выход из бомбоубежища и вывели всех наверх.

На улице пахло гарью. Люди кричали и метались из стороны в сторону. Возле дома офицеров лежала неразорвавшаяся бомба, рядом с которой уже были сапёры. Они нашли внутри бомбы записку на русском языке:

«Дорогие братья! Чем можем, тем поможем…» – писали немецкие антифашисты.

В тот же день командование военного гарнизона приняло решение срочно эвакуировать из города всех детей и стариков. Но транспорта не хватало – он позарез нужен был в военно-оборонительных целях, и люди, не дожидаясь посторонней помощи, стали спасаться самостоятельно.

Вера с Кристиной Эрнестовной наспех собрали немного продуктов, одели детей чуть теплее, чем положено летом, и пешком направились за город – в район Липовой рощи, таков был приказ командования гарнизона. Младшенького Валерика несли на плечах по очереди, а Галинка всю дорогу упорно шла сама.

Все главные улицы города, кроме западного направления, были запружены такими же, как и они, беженцами. Некоторые люди катили впереди себя или тащили за собой коляски и тачки, доверху заполненные разнообразными предметами и вещами, некоторые несли мешки и тюки прямо на себе, но большинство шло налегке, волоча за собой детей, а совсем маленьких несли на руках и плечах.

Вера устроила маму с детьми в бездетной крестьянской семье, жившей неподалёку от Липовой рощи, переночевала у них и засобиралась ранним утром 23 июня обратно в Смоленск. Кристина Эрнестовна упросила хозяев присмотреть за детьми и тоже увязалась следом.

– Нечего тебе делать в городе! Нечего! – запротестовала Вера. – Там бомбят!

– Не переживай. Я только одежду тёплую возьму и сразу вернусь, – пообещала мать.

– Ну зачем тебе летом тёплая одежда? – продолжала негодовать Вера.

– Как это зачем? – в удивлении всплеснула руками Кристина Эрнестовна. – Ты же слышала, что сказал офицер. В деревне можно находиться только ночью, а днём надо сидеть в роще. Чем я детей укрою, если дождь пойдёт?

– Действительно… днём деревню могут бомбить, – согласилась Вера и притихла.

До самого Смоленска мать с дочерью шли молча, занятые своими думами. Но когда вышли на окраину своей улицы, Кристина Эрнестовна вдруг остановилась.

– Что-то нехорошо у меня на душе, – тяжело вздохнула она. – Наверно, наш дом разбомбили.

Хорошо зная, что предчувствия матери часто сбываются, Вера не на шутку испугалась и ускорила шаг. Со щемящим сердцем подошла она к груде кирпичей, ещё вчера бывших её домом, и тихо заплакала.

– Изверги! Разбомбили-таки! – с ненавистью проворчала за её спиной запыхавшаяся Кристина Эрнестовна и, глядя на дымящиеся руины, тоже заплакала.

Мимо них то и дело быстро пробегали напуганные бомбёжкой люди и на ходу бросали в утешение короткие общепринятые фразы.

– Прямым попаданием разбило, – сказал вдруг кто-то хрипловато и, в отличие от других, остановился позади.

– Что? – не расслышав, переспросила Вера и обернулась.

– Прямым попаданием, говорю, разбило, – повторил сторож сберкассы Родион Кузьмич, тоже живший в этом доме.

– Ничего, мы победим и построим на этом месте новый дом! Ещё красивее и уютнее старого!

– Мы-то победим. Это точно. И дом новый отстроим. А вот Анисимовну кто мне вернёт?

– Вы о чём говорите? – не поняла Вера.

– Старуха моя там лежит, – кивнул Родион Кузмич на развалины, и из его выцветших старческих глаз покатились по сухим морщинистым щекам две крупные капли. – Строптивая она у меня была. Ни за что не хотела эвакуироваться: «С тобой, – говорит, – сберкассу охранять буду! А нужда заставит, воевать стану!»

– Вот видишь! – упрекнула Кристина Эрнестовна Веру. – Тётя Фёкла осталась. А ты меня гонишь.

– Смелая она у меня была… – всхлипнул Родион Кузмич. – В империалистическую, мы тогда в Белоруссии жили, немец хотел ссильничать её младшую сестру. Так она его лопатой пришибла. И теперь в партизаны собиралась.

– И я партизанить стану, раз надо! – заявила Кристина Эрнестовна.

– Мама, ну какой из тебя партизан? – возмутилась Вера. – Пойдём в сберкассу. Я дам тебе из подсобки солдатское одеяло, и уходи скорее в деревню.

– Это точно. Уходи, Христинушка. Уходи поскорее, – поддержал Веру Родион Кузьмич. – А то, не ровён час, опять бомбить станут.

– Правильно, – сказала Вера. – И вы идите вместе с мамой.

– А сберкассу кто оборонять будет? – тотчас вознегодовал сторож. – Ванька Ветров?!

– Военные возьмут под охрану.

– Нет! – заупрямился старик. – Я останусь! И хоть одного фашиста, да укокошу!

– Ладно, пойдём в сберкассу, по пути всё решим! – начальственно сказала Вера.

Старики спорить более не стали, послушно пошли следом. И в это время навстречу проехала полуторка *, в кузове которой сидели солдаты, вооружённые кирками и лопатами.

– Трупы поехали откапывать, – заключил Родион Кузмич и, сутулясь, повернул обратно. Он всего за сутки превратился из крепкого непоседливого вояки, любившего малость прихвастнуть своими успехами в былых баталиях, в тихого, убитого горем старичка.