Валерий Касаткин - Бунт смерти. Книга вторая

– Пров, держись, мы будем молиться за тебя, – Катя, глядя в объектив аппарата Васи, смахнула с ресниц капельки слёз, – дорогие мои, несчастные телезрители, на этом мы прощаемся. Следующий репортаж я постараюсь провести из камеры Благонова. Ваши Катя и Вася.

Задержанного действительно поместили в камеру, где дожидались своей участи ещё два человека неопределённого возраста с лицами закоренелых преступников. Пров поздоровался и спросил:

– Где можно приземлиться?

– За что загремел? – плотный мужчина с интересом посмотрел на прибывшего, – меня зовут Серёга, а моего соседа Витёк. И мне кажется, что я тебя уже где-то видел.

– Я – Пров Благонов, пишу детективы о таких, как вы. Те, – писатель кивнул головой на дверь, – говорят, что я покушался на жизнь одного борова.

– Точно, я тебя видел по телеку, – воскликнул Витёк, – кидай кости на нары напротив меня и расскажи нам что-нибудь интересное.

Пров сел на ложе и, сочинив мгновенно в голове историю, произнёс:

– Случай этот произошёл год назад в одном из уральских городков. В отдел полиции обратилась молодая красивая девушка с заявлением об изнасиловании её местным отморозком, которому даже местная чёткая братва была не указ. Рано или поздно этот насильник оказался на зоне. Его сразу отвели к авторитету на разговор. Через пару дней насильника обнаружили мёртвым на нарах. Виновного в его смерти тогда не установили. Но мне один из ваших по секрету рассказал, что изнасилованная была девушкой авторитета той зоны, куда прибыл отбывать наказание насильник. Мораль этой истории заключается в том, что мир тесен и каждому воздаётся по заслугам.

– История мне понравилась, – кивнул головой Серёга, – в ней всё сделано по понятиям. И смерть насильника в той ситуации была предрешена.

Дверь в камеру открылась, и сотрудник полиции рявкнул:

– Благонов, на выход!

Писателя сопроводили в помещение, в котором уже находился генерал Казёнкин в штатском костюме серого цвета. Высокий полицейский начальник встретил друга с извиняющейся улыбкой.

– Мне только что доложили о твоём задержании и, как видишь, я сразу же, дружище, прилетел тебя поддержать и сухариков с собой прихватил. А то питание здесь немножко отличается от домашнего и ресторанного, к которому ты привык.

– Странное какое-то ты слово, друг, произнёс в данной ситуации. Я предпочёл бы услышать вместо «поддержать» выражение «помочь в освобождении», – задержанный прищурил левый глаз.

– Извини, друг, но я в следствие не вмешиваюсь, – генерал развёл руки в стороны, – это чревато для нас плохими последствиями.

– Ну, хоть просвети, что мне шьют правоохранители во главе с тобой?

– Следствие мне неподконтрольно, но в порядке исключения, как друга, могу проинформировать, что ты подозреваешься в покушении на жизнь Булдановского, который сейчас находится с травмами в больнице после автомобильной аварии, произошедшей в результате неисправности тормозной системы, а именно вышедшего из строя вследствие повреждения острым предметом тормозного шланга. Товарищ Булдановский сегодня утром чудом остался жив, съехав на машине в кювет, врезавшись в камень.

– С какого бока меня приплели к этому борову? – Пров на этот раз прищурил правый глаз.

– К сожалению, со всех боков, – Казёнкин с печалью в глазах потёр ладони, – на месте парковки машины владельца журнала «Вверх ногами» была найдена твоя писательская ручка с твоими отпечатками пальцев, добавь к этому вчерашнюю драку с угрозами положить Булдановского ровненько в гроб. Синяк, кстати, тебе к лицу.

– Я извиняюсь, господин генерал, но мне кажется мою фразу с гробом искажают все кому не лень.

– Не расстраивайся, гражданин Благонов, главное, все поняли смысл предназначения гроба для уважаемого в обществе человека.

– Стоя на краю потери свободы, хочу услышать от тебя, как от настоящего друга, который готов за меня отдать свою генеральскую жизнь, совет, что мне делать дальше?

– Хочу сразу же заметить, что даже если ты окажешься за решёткой в темнице сырой, я останусь тебе верным другом, готовым прийти на помощь в любое время суток и при любых погодных условиях. Что касается совета, то я его сформулировал бы так: покайся в своих грехах перед друзьями, народом, исповедуйся перед Богом. Я по дружбе могу прямо в камеру тебе пригласить батюшку, – Казёнкин поднялся с места, – извини, друг, меня ждёт работа. Я тебя не забуду. Кстати, я уже Настю проинформировал о твоём сегодняшнем статусе. Скажу честно, услышав страшную новость, она пролила много слёз, причитая, за какие такие грехи ей и Ядвиге достались мужики-баламуты. Я еле её успокоил.

– Спасибо, друг, хоть этим порадовал мою зэковскую душу, и за совет спасибо. В будущем, если выйду живым на свободу, я друзей, ой как отблагодарю своим примерным поведением и раскаянием.

– Ну, в таком случая я спокоен за тебя. Отдыхай и держись. Да, забыл сказать, там Блёскина прорывается тебя спасать. Но сам понимаешь, её атаки приходиться отбивать.

– Передай ей, кого-кого, а её я отблагодарю уж точно искренне и по полной программе.

– Обязательно передам, – генерал крепко пожал руку другу, – я как-нибудь снова загляну к тебе, но предупреждаю – это произойдёт нескоро, сам понимаешь, работа, работа и преступные элементы кругом.

– Я таким элементом точно стану, если не прекратится издевательство над самым патриотичным писателем страны. Вдобавок я для защиты своей чести подключу народ во главе с Блёскиной.

– Серьёзное заявление. Мы там, – Казёнкин кивнул головой на окно, за которым светилось небо в клеточку, – как-нибудь подумаем. Привет от Мани, – генерал, не став дожидаться реакции Прова на Маню, поспешно вышел из помещения.

Благонова с генеральскими сухарями вернули в камеру. Писатель молча поделился ими с сокамерниками, лёг на нары и задумался.

Месяцем ранее в многоэтажном доме одного из спальных районов Москвы в трёхкомнатной квартире на девятом этаже под вечер трое мужчин, распивая за столом на кухне бутылку водки, решали некоторые вопросы своего существования в сложившейся обстановке. Высокий симпатичный хозяин квартиры, закусывая бутербродом с чёрной икрой выпитую стопку водки, произнёс:

– Хотелось бы услышать ваши соображения в отношении одной особы.

– Настала пора отправить её в рай, – предложил плотный мужчина неопределённого возраста с бледным лицом, – хватит ей мучиться на этой грешной земле и путаться у нас под ногами. Тем более, что она для нас является дополнительной статьёй расхода.

– Я на мокруху не подписываюсь, – заявил другой плотный мужчина неопределённого возраста с красными щеками, – при её образе жизни она сама скоро окочурится. Но в данной ситуации тебе, Круглый, самому решать, что делать со своей женой.