Валерий Касаткин - Цветение яблонь

– Закат не сравнится с тобой.

– Можешь смотреть на меня, а я буду любоваться заходом солнца.

Через некоторое время Катя и Саша, взявшись за руки, поднялись на пригорок и стали наблюдать, как солнце опускалось за озеро, окрашивая воду и небосклон в неописуемые цвета. Девочка и мальчик стояли, прижавшись друг к другу, и думали: впереди у них ещё много, много сказочных закатов, впереди у них целая жизнь.

После расставания с Катей Саша не стал дожидаться своих родителей и вернулся домой один. Хорошее настроение переполняло его ещё неокрепшую душу. Он мечтал о новых встречах с девушкой и о том моменте, когда она позволит ему что-то большее. Катя его восхищала своими зрелыми, прекрасными формами тела, до которых ему так хотелось дотронуться. Саша понимал, что Катя опережает его в умственном и в физическом развитии, но надеялся, что рано или поздно она станет его женой. Парень представил, как они будут жить в большом, красивом собственном доме и растить детей. Кате, конечно, будут помогать её обеспеченные родители, но и он сам что-нибудь придумает, как заработать большие деньги, чтобы жить достойно, а не так, как сейчас, почти в нищете, когда ему постоянно хочется есть. Его настроение стало быстро портиться. Желание что-нибудь съесть заставило парня открыть маленький холодильник. Саша посмотрел на почти пустые полки и со вздохом закрыл двёрку. Но потом опять открыл, достал кусочек сала, положил его на хлеб и стал с аппетитом есть, подумав: у Кати холодильник ломится от разной вкуснятины, и девушке, очевидно, неизвестно постоянное чувство голода. В это время вернулись родители. Ирина Матвеевна, увидев сына за таким занятием, с упрёком сказала:

– Саша, неужели ты в гостях не наелся? И мне кажется, что ты постоянно думаешь о еде.

– Расту, вот и думаю. Но думами желудок не наполнишь. А у нас, кроме сала и ливера, в доме ничего нет.

– Саша, как ты можешь так говорить! Я каждую копейку берегу, чтобы тебя накормить, обуть, одеть. И сам знаешь, моей и папиной зарплаты на всё не хватает.

– А зачем тогда такая работа, которая не позволяет достойно жить?

– Саша, что сегодня с тобой?

– Мне надоела ваша постоянная экономия и твоё, мама, одёргивание, когда я заглядываю в холодильник. Вот эту ливерную колбасу надо было ещё неделю назад съесть, а ты её всё бережёшь для каких-то целей или создаёшь этим видимость изобилия, как у Лукьяновых.

– Саша, мы не заслуживаем таких упрёков. Мы всё делаем для тебя, но у каждого своя судьба. Мы посвятили жизнь школе, детям. Нам работа доставляет огромное удовольствие, и мы надеемся, что в скором времени учителя получат достойную зарплату. Надо ещё немного потерпеть. Скоро ты станешь совсем взрослым и сможешь тогда выбрать себе денежную профессию по вкусу. Мы знаем, что ущемлены, но не идти же нам воровать.

– Я понимаю, но мне стыдно перед девушкой постоянно ходить с копейками в кармане.

Сергей Иванович не сдержался и присоединился к разговору.

– Саша, у нас в детстве условия жизни были намного хуже, чем сейчас. Но мы на них не обращали внимания, мы мечтали о лучшей жизни и радовались той, которую дали нам родители, и мы до сих пор им за это благодарны. И каждый живёт по своим средствам и возможностям в связи со сложившимися обстоятельствами и призваниями.

– Я тоже вам благодарен, но я буду строить свою жизнь по-другому и вашу династию учителей продолжать не хочу, чтобы не было потом стыдно перед своими детьми за то, что я не могу им дать то, чего они хотят.

– Саша, откуда это всё у тебя? Твои слова обижают меня и маму и даже пугают. А мы ведь гордимся тобой, любим тебя и делаем всё от нас зависящее, чтобы тебе жилось достойно. Но если ты считаешь, что заслуживаешь большего, то поставь перед собой цель в жизни, добившись которой ты сможешь подняться на более высокий материальный уровень. Мы будем это только приветствовать. Но для этого тебе ещё надо закончить школу, а потом поступить в институт, и мы по мере наших возможностей будем тебе помогать и финансово, и морально.

Саша потупил взор.

– Ладно, извините, я сам не знаю, что на меня сегодня напало.

– Такое бывает, сынок, завтра утром проснёшься, и у тебя будет совершенно другое настроение, и жизнь будет казаться прекрасной, – сказала Ирина Матвеевна и прижала сына к груди.

Потом уже, лёжа в кровати, Сергей Иванович сказал жене:

– У мальчика переходной возраст, к тому же он начал усиленно расти, и он в некоторых вопросах прав. Нам действительно надо лучше питаться, больше денег пускать на продукты питания, и я предлагаю завести поросёнка, кур, взять участок земли для выращивания картошки, лука и других овощей.

– Я согласна, ведь это сэкономит нам средства, и мы сможем больше выделять денег Саше на карманные расходы.

В поселке Северный дружно жили люди разных национальностей, не спрашивая, кто ты, русский или белорус, еврей или украинец. Много было приезжих. А вот коренного населения после войны осталось мало. Здесь, на пути в Москву, шли ожесточённые бои за каждый метр земли. В результате эта земля недосчиталась каждого третьего своего жителя. Сейчас в посёлке жили в основном добропорядочные, трудолюбивые люди, отличаясь друг от друга лишь отношением к спиртному. Некоторые пили каждый день, некоторые иногда, были и такие, которые вообще спиртное не употребляли и считали его смертным врагом для человечества. Эту категорию граждан представляли в основном женщины.

Тракторист Иван Симуров и его сын Вася относились к запойным пьяницам. Была суббота, и шёл третий день их попоек, которые заканчивались полным отключением сознания. И если старший Симуров пил за свои, заработанные деньги, то младший, которому было двадцать восемь лет и который уже успел отсидеть за кражу личного имущества граждан два года, пил неизвестно за что. Проснувшись утром и прежде всего убедившись, что после вчерашнего никаких заначек не осталось, мужчины стали думать, где и за что купить спиртное на похмелье. Васька предложил:

– А что тут думать, надо идти на поклон к спиртовикам, а вдруг дадут в долг.

– Вот ты и шуруй, ты их больше знаешь, а я тем временем картошки нажарю.

Через час довольный, огромный Васька вернулся с бутылкой разведённого спирта и сразу же разлил жидкость по стаканам. Иван поставил на стол сковороду с горячей картошкой, и мужчины, не говоря ни слова, приняли на душу лекарство от трясучки, тошноты, мрачных мыслей. Когда Симурову-старшему полегчало, тот сказал:

– Плохо жить без женщин. Надо твою мать домой возвращать.

– Не вернётся она, пока мы не просохнем.

– А ты что не заведёшь себе бабу? – отец посмотрел на сына мутными глазами.