Сергей Семипядный - Когда время становится круглым

Мать, рыжешёрстная красивая колли, ещё не старая, но и не молоденькая уже, жила в последнее время исключительно, можно сказать, интересами своих детей. Она не думала, что с ней будет осенью, не загадывала, как сложится её личная жизнь следующей весной. Да, ни о чём таком она и не помышляла даже. Детей бы поднять, на ноги поставить.

Но это так говорится. Все четверо на ногах держались уже очень даже неплохо. Да они, эти бесенята, носились уже так, что только успевай поворачиваться и отслеживать их перемещения, по-детски непродуманные и безбашенные. А то вдруг рассорятся в пух и прах на ровном месте, что называется, да и подерутся вдобавок. Хорошо, косточки ещё мягкие – ни одной серьёзной травмы ни у кого пока не случалось, даже у мальчиков.

А главная забота – накормить. После того как всех представителей семейства псовых выгнали с территории атомной станции, проблема питания приобрела столь важное значение, что Мать всерьёз опасалась, что не сможет вырастить детей крепкими и здоровыми.

И сегодня она впервые решилась сводить детей в деревню, находившуюся в двух километрах от КПП станции. Однако два километра – это если двигаться по Эм-1, дороге наиболее оживлённой из всех близлежащих и потому особенно опасной. А по Эм-3, просёлочной полузаброшенной дороге с ямами и вечными лужами, – не менее трёх километров на биоспидометр намотать можно.

К тому же добежать ещё надо до Эм-3. А это – сначала мимо Эрвэпэдэ к мосту через Горячку, потом, за мостом уже, – в обратную сторону мимо холма через лес. Можно, конечно, непосредственно от шалаша, где она проживала с детьми, пробираться к Эм-3 через лес, включающий в себя широкую полосу посадок, напрямую, однако на это надо ещё решиться. Посадки эти крайне неухоженные и заросшие до самой неприличной степени – в таких дебрях детей и потерять не трудно.

А вокруг холма лес вполне цивильный, даже тропинки имеются. По одной из таких тропинок Мать и вела детей к дороге Эм-3, когда повстречала незнакомого усатого мужчину в камуфляжном костюме и кожаных перчатках на руках. И сразу он ей не понравился, с первого взгляда. Глаза злые, вместо лица – гримаса отвращения, ну, вылитый Предатель с его сквашенным ртом и усами скобкой.

Мать скоренько загнала детей за ближайший куст, а сама встала рядом, удалившись от тропинки на несколько шагов. Она стояла и с опаской наблюдала за приближающимся усатым, который словно бы и не видел её. Он, кажется, и не смотрел в сторону уступившей ему дорогу собаки. Однако каково же было удивление Матери (и испуг, естественно), когда усатый, поравнявшись с нею, сделал вдруг два быстрых шага в её сторону и нанёс резкий удар ногой.

И Мать, не успевшая отпрыгнуть на достаточное расстояние, получила ощутимый удар в правую переднюю ногу. Взвизгнув, она бросилась в лес, но почти тотчас остановилась и, поскуливая от боли, принялась отыскивать взглядом метнувшихся в разные стороны щенков. И увидела, что злодей смотрит на неё и улыбается.

– Ко мне! Все сюда! – закричала Мать. – Эйла! Юна! Финли! Норри!

Потом они бежали обратно к шалашу: дети впереди, Мать, преодолевая боль в ноге и тревожно оглядываясь, – замыкающей. Сейчас она спрячет детей, а затем отыщет кого-нибудь из соплеменников и предупредит об опасности, исходящей от злого человека, неизвестно откуда взявшегося и способного, как она убедилась, на самые подлые поступки.

Почему некоторые люди не задумываются, что они живут среди тысяч и тысяч зверей и птиц, и даже не пытаются понять их чувства, узнать о чаяниях их и надеждах? Оказался волею случая на более высокой ступеньке эволюционного развития – и всё, что ли? Ты бог и царь? Недостойно это.

Добежав до идущей вдоль бетонного забора дороги Эм-2, просёлочной, с вкраплениями щебёнки и асфальта, Спецназ, резко присев на задние ноги, затормозил и осмотрелся по сторонам. Затем он подошёл к прорытому вдоль основания забора рву метровой глубины и принюхался. «Да, обследовать ограждение станции – это прежде всего», – решил он и неторопливо побежал вдоль рва, бросая внимательные взгляды на забор.

Не преодолев, однако, и пятидесяти метров, он остановился и, навострив уши, принялся вглядываться в преградивший ему путь куст какой-то неинтересной породы.

– Эй, кто там? – послышался из-за куста сипловатый голос.

– Лежебока? – вскричал Спецназ и обогнул куст.

Да, это она. Помесь кавказской овчарки с неизвестно кем, возможно, со свиньёй, но очень костлявой, как выразился однажды Фашист, обозлившись из-за чего-то на старушку Лежебоку.

Да, лежит в тенёчке, как всегда, на боку, вальяжно отбросив лапы в сторону, и, полуприкрыв глаза, смотрит вдаль.

– Спецназ! Кхе, кхе! – Лежебока лениво поворачивает голову. – Не в службу, а в дружбу…

– Где?

– Между лопатками. И – ниже, если не в падлу.

Лежебока переворачивается на живот.

– А потом ещё животик попросишь, – поморщился Спецназ.

– Нет, только спинку, клянусь. Хотя бы спинку.

Спецназ присел на задние лапы и принялся чесать Лежебоке спину обеими передними.

– Полегче! Не дерьмо закапываешь, – проворчала Лежебока.

– Дерьмо я задними закапываю. Я, слышь, сейчас с Предателем разговаривал.

Спецназ вскочил на все четыре ноги и сокрушённо замотал головой.

– И что? Да ты продолжай, продолжай! – заворчала Лежебока.

Спецназ опять уселся и принялся чесать Лежебоке спину, понимая, что для длинношёрстной Лежебоки это порой жизненно необходимо. Тем более – в нынешних условиях их бездомной жизни, обусловившей почти полное отсутствие возможностей придерживаться правил личной гигиены хотя бы на минимальном уровне.

– Я и говорю: кто-то что-то где-то закопал. И такое дерьмо, от которого плохо станет всем. И не только людям, но и нам, собакам.

– И бездомным?

– Взрыв атомной станции! – вскричал Спецназ. – Ты представляешь, что это такое?!

Прекратив чесать Лежебоке спину, он вскочил и принялся суетливо бегать около кустов и обнюхивать землю.

– И что, ни покушать, ни полежать, если погодка позволяет? – лениво проговорила хмуро наблюдающая за ним Лежебока.

Спецназ замер на месте и вытаращил глаза.

– Погодка! Да просто мрак и медленная смерть! Это для тех, кто уцелеет во время взрыва.

Лежебока укладывается на бочок и почёсывает пузо.

– У нас жизнь и так – медленная смерть. Никто же не любит. И кушать, Спецназ, жутко хочется.

– А ты не лежи сутками. В общем, идём.

Спецназ несколько раз толкает Лежебоку. Лежебока нехотя приподнимается.

– Куда?

– Тротил искать. Заодно и покушаем, если что подвернётся.

– Может, Обжору взять? У неё нюх на еду. Как у тебя на тротил и прочий аморал.