Рената Каман - Она называет меня «джаным»…

– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, хотела ли она знать. Тем самым успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно чиста.

– Перестань, – перебиваю её, резко и грубо.

– Я не хотела обидеть, просто сказала, что думаю и, раз уж мы начали, то…

– Ты затеяла весь этот глупый и ненужный разговор, – вновь не даю договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать в том же духе, у меня нет подобного желания! У меня, в принципе, нет желания продолжать с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!

Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?

Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, поступают в голову. Что же меня так вывело? Какая глупая ситуация! Однако еще глупее, оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько оно длится, это последнее время, так с ходу и не сказать. Надоело делить на два. Надоело делиться. Нет, она не права, определённо не права! Возможно жить на две жизни! Очень даже можно, и мы с ней оба тому пример. Как долго всё это будет продолжаться? Чего она хочет? К чему был весь этот спор? Да какая, к чёрту, разница, к чему да почему, если всё именно так, как она сказала. Не скрывать – не значит быть честным. Есть ли грань между «не скрывать» и «демонстрировать», и не переступил ли я эту черту? Не стал ли я откровенно демонстрировать Ольге наличие другой женщины, той, что занимает мысли, стоит между нами, той, что я всё время жду?

Между прочим, наши позиции с Ольгой несколько схожи: мы оба ждём. Правда Ольга ждёт того, кто уже в ожидании. Мы будто сидим на чемоданах и с билетом в руке, в котором указан пункт назначения, но отсутствует дата и время отправления. Кто забыл указать эту дату, и когда исправят эту ошибку?

Ещё двести. Это всего лишь мысли, и никаких действий. Как же здесь накурено – у них что, не работают кондиционеры? К чёрту всё!

Кому нужна правда, и нужна ли она вообще? Миллионы людей тонут во лжи, прекрасная зная, что рано или поздно эта ложь выплывет и затопит всё, что так тщательно скрывали. Так стоит ли лгать? Если все вокруг вдруг перестанут врать, наступит хаос или, напротив, покой?

Выхожу из бара – стало холоднее. Она, наверное, ушла. Возвращаюсь в отель, спрашиваю у администратора, не сдали ли ключи от номера. Отрицательный ответ. Поднимаюсь в номер, хотя в пору бы бежать сломя голову. Открываю дверь.

– Ты не ушла.

– Надеялась, что вернёшься.

– Как хорошо, что ты не ушла, – провожу рукой по мягким волосам.

– Как хорошо, что ты всё же вернулся, джаным.

И если вы не в силах что-либо изменить сегодня, хотя именно вы должны это сделать, оставьте всё, как есть – не трогайте, не нарушайте целостности, не разрушайте. У всего есть своё время, и оно обязательно придёт.

Никогда не говорил ей, что не люблю возвращаться домой из отеля: открываешь дверь и понимаешь, что вот она, реальность, встречающая тебя с распростертыми объятьями, будто насмехаясь и радуясь неудачи, мол, опять не удалось, опять вернулся. Сколько времени вот так возвращаюсь, прокручивая ключ в замочной скважине? А она, что она чувствует, вернувшись ранним утром в свою московскую квартиру?

– Ну, как прошла встреча?

– Оль, я даже не знаю, что должен ответить на подобный вопрос, – невольно вздрагиваю, – и стоит ли вообще на него отвечать.

Ольга, милая Ольга – женщина, с которой живу вот уже полтора года. Мы познакомились в небольшом ресторане. Она присела за мой столик, разговорились, выпили по бокалу вина – в тот же вечер пришла в мою квартиру и пребывает здесь по сей день. Она знает про меня всё – никогда не скрывал ни про свои отношения, ни про встречи в отеле, ни про чувства к другой женщине. Возможно, эти знания лишь причиняют боль, но ничего не могу изменить. Конечно, я мог бы жить с Ольгой, как говорится, долго и счастливо, обзавестись детьми, о которых давно грезит моя мать, просыпаться по утрам, уходить на работу, приносить честно заработанные деньги, вкладывая их в общий бюджет, засыпать с чувством выполненного долга и ощущением бесконечного одиночества. Можно было бы создать атмосферу идеальной семьи и тёплого уютного очага, картину, умело нарисованную рукой мастера – подобные картины рисуют многие на протяжении долгих лет, не видя вовсе, что их краски давно поблекли, а холст отсырел и больше ничего не воспринимает. Не могу и не желаю жить в подобной лжи или мнимой идиллии, обрекая себя на постоянные муки совести и реалии, скрытые от посторонних глаз.

Ольга работает дизайнером по интерьерам, и, стоит отдать ей должное, действительно знает толк в этом деле. Она говорит, что здесь отсутствует идейная композиция, но это вовсе не значит, что стоит поработать и над моей обителью. Пару раз она пыталась что-то переделать, внести, так скажем, свою лепту, но все попытки пресекались в самом начале. Ей – двадцать девять лет, нет детей, не была замужем, и моя мама возлагает на неё огромные надежды, а Ольга эти надежды разделяет.

– Может, поужинаем где-нибудь? – улыбнувшись, протягивает холодные руки.

– Неплохая идея. Выбирай место, я угощаю.

Путь до ресторана проходит в полной тишине – абсолютное молчание – я его так называю, когда четко поделены территории, и никто не пытается пробраться за очерченную линию. Иногда кажется, что мы с Ольгой могли стать прекрасными друзьями, если бы не зашли так далеко, или той самой идеальной парой, если бы не было её, той, которая называет меня «джаным». Со стороны, мы с Ольгой производим впечатление той самой пары, которой давно пора узаконить отношения, и многие, в том числе моя матушка, недоумевают, почему мы до сих пор этого не сделали. Зачастую то, что видят глаза, вовсе не является тем, что есть на самом деле. Мы смотрим, придумываем композицию, не осознавая вовсе, что видим лишь небольшую часть всей картины, а остальное —результат нашего творчества. Это как оправдывать ожидания, которые вовсе не обязаны оправдывать, а тот, кто возлагает их на нас, не имеет на это никакого морального права.

Каждый волен выбирать, в том числе и Ольга. Я не могу за неё решить, оставаться или уйти. Мы не можем принимать решения за других, не стоит нарушать чужие границы. После того, как я всё рассказал, можно было встать и уйти, впрочем, она это может сделать в любой момент, но предпочитает остаться, думая, что если бы мы встретились раньше, всё могло быть иначе. Мы бы давно были женаты и по паркету квартиры бегали маленькие ребятишки. Она не верит в мои отношения с этой женщиной – именно так она её называет – говорит, подобного рода встречи ни к чему не приведут, у них нет будущего. Я знаю, Ольга ждёт момента, когда я наконец-то пойму, что она права и перестану встречаться с той самой женщиной. Как долго продлится её ожидание, мне неизвестно.