Эрик Паркер - What’s the f… В конце концов все будет хорошо, если вам не хорошо, это еще не конец

Кажется в среду утром ко мне подошел паренек, который как мне до этого казалось не принадлежал как и я ни к одной из боковых стен камеры. По этой причине я с ним достаточно открыто общался. Он сказал, что хочет познакомить меня с хорошим человеком. Я подумал, что в этом нет ничего страшного и согласился. А этот «сын самки собаки» взял и подвел меня к главному у индусов и говорит познакомься – это АлиБаба «Хороший человек». Мне предложили сесть. Отказываться было совсем не вежливо, но я подсознательно догадывался что это не самая хорошая идея. Но отказаться в тот момент было бы еще хуже. Я сел. Мне тут же предложили яблоко, потом пирожное, потом еще что-то, потом еще… Я упорно от всего отказывался, но меня мучил один вопрос: откуда все это появляется? Не было же ничего. Пустая камера. В итоге посидели, поговорили ни о чем и через какое-то время «Хороший Али Баба» потерял ко мне интерес и смог тактично ретироваться. Вечером мне, правда, предложили лечь спать в границах их территории, даже посулили какую-то подстилку что бы было не так жестко. Я вежливо отказался и остался спать посередине, в нейтральной зоне, уже один.

Я по какому-то счастливому стечению обстоятельств я очень много сделал правильно, ни взял ни одного подарка и остался посередине комнаты до конца, до самого конца. Обычно ближе к дню, а точнее ночи икс всех, кто еще не определился определяют. Силой. Я видел одного определенного после того, как его видимо определили. К нам в камеру завели индонезийца. Я в силу того, что немого знал индонезийский язык решил как-то наладить контакт. Вроде бы нормальная ситуация, когда к тебе подходит человек и начинает говорить на твоем родном языке. Он был на столько подавлен, размазан и уничтожен, что от него прямо исходил какой-то холодный, пронизывающий фон. Он был глубоко в себе и не реагировал ни на какие внешние раздражители. Создавалось впечатление, что он был полностью уничтожен как человек и личность, когда в один момент пропадает и обесценивается все то, что для тебя было важно до этого.

Еще одной историей был парень, индус, который тоже долго держался обособленно, пока я в четверг ночью не проснулся от его дикого крика. Кричал он так, как кричит человек последний раз в своей жизни, когда этот крик становится мостиком между жизнью и смертью, когда нечего терять и незачем беречь силы и все, что тебя может спасти – это твой крик. Наверное это трудно понять, но такие эмоции не забываются. Я бы назвал это криком от смерти. Это был четверг и было еще достаточно много охраны, которая достаточно оперативно появилась на крик. Парня окружили соседи не давая ему ничего толком объяснить и сказать и объявили, что это был плохой сон, что поводов для беспокойства нет. Однако, его все же вывели из камеры моментально и больше я его не видел. Но одно я знаю точно: во сне так не кричат.

Это событие, к стати, стало для меня контрольной точкой при осознании того, что намечается что-то в чем я не хочу участвовать. Я хорошо запомнил с какой скоростью охрана появилась в ночь с четверга на пятницу. В течение секунд пятнадцати примерно. В общем достаточно оперативно, если учесть что была ночь. В пятницу вечером я видя и понимая что количество охранников сокращается, а это было заметно невооруженным взглядом. Кроме того, я понял это из разговора самих охранников. Мне повезло, что я знаю индонезийский язык. Он очень похож на малазийский, на котором общалось большинство охранников и арестантов. Так что, в принципе, я понимал о чем идет речь в большинстве случаев, о чем остальные, к слову сказать, не догадывались и обсуждали свои планы в отношении меня достаточно открыто, полагая что я их совершенно не понимаю. А я понимал. И в какой-то момент понял, что на меня имеют планы уже человек шесть-семь и сейчас они распределяют очередь. Так вот, понимая это, я в пятницу вечером общаясь о чем-то с индусами достаточно громко крикнул на пару малазийцев что хорошо бы вести себя потише, так как я из-за их шума сам себя не слышу. Это был, конечно, не искромётный вопль, но достаточно громко что бы привлечь внимание половины оставшихся охранников. Никто не пришел. Вообще никто. Никто от слова совсем. И в этот момент я понял, что меня после ужина будут определять. Хотя это было достаточно очевидно, поскольку я остался один, кого еще никуда не определили.

Я понял, что ночью мне лучше, не то что лучше, а даже обязательно не спать, что бы не терять бдительность. Плюс я несколько схитрил, объявив что мне должны дать еще одну какую-то таблетку и всю ночь требовал у охранников мне ее принести. Это с одной стороны дало мне возможность провести ночь у входа в камеру, где все максимально видно и слышно. А кроме того, поскольку никто толком не понимал чем я болею, то в такой ситуации решили просто не связываться, решив, что следующей «тихой» ночью у меня уже не будет шансов.

Мне еще повезло с офицером, который меня курировал. Обычно о тех кто покидает камеру объявляют утром или в обед. Типа готовьтесь парни. При этом объявляют громко, так что все в курсе кто сегодня уезжает. Меня офицер вывел из камеры, завел в комнату для допросов и там сказал мне что у меня сегодня вечером самолет. Так что, кроме меня этой информацией никто не владел. В противном случае мои соседи по камере бы явно ускорились. А ускориться они могли. После обеда они уже разлеглись по парочкам и не скрывая этого достаточно открыто подавали первые признаки сексуальной жизни.

Еще одна вещь, которую я не осознавая того сделал правильно – я показал, что я сильный. Я в первый день своего «проживания», выходя из туалета-умывальника воспользовался выступом в стене напротив низкой стенки отделявшей туалет от жилого пространства, воспользовался случаем и отжался раз двадцать на руках. Я это делал что бы просто размять спину, а окружающие восприняли это как демонстрацию силы и способностей. Тайцы моментально отправили своего охранника на мое место с указанием «а ну ка повтори». И вроде бы здоровый парень, но сделал меньше. Его в тот же день уволили и убрали из камеры, а на его место завели Монгола, который как в последствии выяснилось был бойцом MMA. В общем, то, что он начал в субботу после обеда разминаться, что не делал раньше ни разу стало для меня в какой-то момент сигналом, что пара валить из этого азиатского счастья. А тут еще правая сторона индусы обозначили: что два здоровенных мужика из Бангладеш, которые все это время по непонятным до этого момента для меня причинам жили в их стороне это их охрана. Бл… ть, это же бедная страна, там нефти нет от слова совсем и жрать тоже совсем нечего. Чем их, в таком случае, там кормят? Кто когда-нибудь видел бангладешца, тот поймет что я имею в виду. Что бы понять примерно о чем идет речь, представьте себе грушу весом килограмм сто пятьдесят на ножках и с ручками. Вот примерно оно, только человек. Головы там нет совсем, хотя, нет, есть и оно в нее ест, а вот в талии он как… да нет там талии, о чем я. Бодибилдер со стажем в плечах – это они в талии, ну или как там это у них называется. И если с монголом можно было, чисто теоретически, договориться, то эти потомки обезьяны-бегемота. Да они даже по-английски не говорят. Вот такая компания меня должна была, видимо, держать, пока остальные делали бы то, ради чего они пол утра места в очереди занимали.