Жанна Стафеева - Нет мира в конном мире. Часть 1. Вход

Юра был маленький и сухонький, то ли потому, что спортивный, то ли давала уже о себе знать измученная печень. Забегая вперед, скажу, что кончил он плохо. Умер Юра от почечной недостаточности в возрасте 46 лет, хотя последние два года не пил, имел собственную лошадь

и неплохо на ней выступал по большим высотам, то есть выше ста тридцати сантиметров.

Меня привезли в ближайшую «травму». Диагноз рентгенолога оказался неутешителен: перелом ключицы и отрыв какого-то там бугорка. Пришлось наложить гипс. В нем можно было мыться, но сам он жутко царапал кожу и мешал спать. Левая рука зафиксирована, все приходилось делать правой. Месяца два я страдала без лошадей и за лошадей. Но это была добровольная жертва, положенная на алтарь конного спорта.

Как и в любом спорте, вокруг каждого перспективного «чайника» всегда начинают толочься некие «специалисты», которые принимаются раскручивать его на индивидуальные тренировки, на собственную лошадь, на дорогую амуницию, на оплату стартовых… да мало еще на что! А если этот человек еще и добрый и порядочный, то стараются из всех сил. Есть среди них даже люди, виртуозно владеющие гипнозом. Ибо ничем другим объяснить то, что со мной случилось вскоре, я не в состоянии.

Дама, явившаяся в нашу прокатную конюшню не в самый прекрасный день, именовалась Раиса Ивановна Хомутова. Вообще все люди, которые в этой истории сыграли определенную роль, имели «лошадиные» фамилии. Не в самый прекрасный, поскольку то, что случилось позже, мне пришлось расхлебывать еще двенадцать лет, а это срок!

Хомутова – небольшого роста с голубыми глазами навыкате. Ходила в конных бриджах круглосуточно. «Профессионалы» всегда и везде ходят в конных бриджах, даже если гребут навоз. Так их легко можно опознать. Будьте осторожны! Говорила Хомутова очень убедительно и всегда во множественном лице. «Мы решили. Мы подумали» и т.д.При этом ногти на ее руках отличались хронической траурной каемкой. Но меня почему-то тогда это совершенно не смутило. Все прокатчики про Хомутову говорили не иначе, как с почтительным придыханием. Она занималась у самого Смыслова!

Учитывая, что Юра Осадченко, как тренер и человек, в моих глазах упал, его место неизбежно должен был занять другой авторитет. Раиса Ивановна поначалу взялась тренировать девушку Катю на коне, принадлежавшем хозяйке конюшни в Стрельне. Уж не помню кличку коня, но все звали его Веник. Небольшой гнеденький конечек, породистый, но мелкий – роста сто пятьдесят сантиметров, с узкой грудью, чахлым хвостом и неправильным поставом ног. Катя же, напротив, кавалерист-девица роста гренадерского. Смотрелись они вдвоем довольно комично. Из последних силенок маленький Веник прыгал с огромной Катей на спине.

Венику дал путевку в жизнь некий Дядя Боря, который сказал: «гибкий, прыгать будет». Видимо, дядя Боря являлся еще более крутым специалистом, чем Хомутова, поскольку заслышав это, наша Раиса Ивановна как-то не на шутку оживилась и продолжила тренировать Катю с еще большим рвением.

Поначалу занятия Кати и Веника в нашем крошечном круглом манежике вызывали живейший интерес. К частным лошадям всегда повышенное внимание со стороны прокатчиков. У каждого из нас была мечта иметь свою лошадь. Чаще всего она так и оставалась мечтой, поскольку либо заедал быт, либо денег на такую «блажь» не находилось.

У Кати с Веником как-то не заладилось. На любительских соревнованиях по конкуру они заняли третье место от конца. Хозяйку Веникасовсем не обрадовал результат, который показал конь. Катю с лошади сняли, и Хомутова тоже получила отставку. Великому тренеру Хомутовой нужна была новая жертва, чтобы реализовать тренерский потенциал, и она взя -лась за меня. Понимание ситуации пришло позже, а сна -чала внимание тренера-профессионала мне, естественно, польстило. Раиса Ивановна подходила ко мне невзначай, поправляла руки-ноги, давала мелкие, но ценные советы. После очередной неразберихи в смене она выдала сакраментальную фразу:

– Пора, Алевтина, покупать собственную лошадь. Прокат есть прокат.

К тому моменту я занималась верховой ездой уже год, зачастую по шесть часов в неделю, оставив в прокатной конюшне массу денег. При этом гарантий, что я буду ездить на лошади, которая мне подходит и нравится, у меня не было. Да и спортом на серьезном уровне на прокатном коне заниматься невозможно. А мне отчаянно хотелось спортивных побед. Нужна была собственная лошадь.

Как ни странно, Филиппенко эту идею поддержал. Его московский клиент являлся коневладельцем, и моему мужу захотелось встать с ним на один уровень. Мы стали ездить по конюшням и искать коня. Достойных кандидатов быстро раскупали, и стоили они дорого. Я чуть не купила вишнево-гнедую ганноверскую Филипинку, но меня опередили девочки из соседнего клуба. Филипинка досталась им. Поскольку всадником я была неопытным, лошадь мне требовалась спокойная, адекватная и хорошо выезженная, чтобы научить меня премудростям верховой езды. И самое главное, это должна быть лошадь, готовая сотрудничать со всадником. Мышцы, необходимые для верховой езды, у меня накачались, но в седле я себя чувствовала еще неуверенно. История с Дукатом показала, что я не хочу бороться с лошадью, а хочу равных с ней отношений, своего рода дружбы.

С полом предполагаемой лошади было решено – кобыла или мерин, то есть кастрированный жеребец. Кобылы, как все женщины, существа капризные, особенно в момент «охоты», то есть в тот период, когда кобыла готова к спариванию. Это серьезный минус. Зато мерины, как лошади, лишенные определенной радости жизни – как правило, существа равнодушные. Это тоже плохо. Кандидатура жеребца на должность моей первой лошади не рассматривалась по вполне определенной причине. Жеребец – мужик, у которого женщины всегда будут на первом месте. Если жеребец побежит «жениться», то справиться с ним будет крайне сложно. Результатом самопроизвольного спаривания лошадей в манеже могут стать серьезные травмы всадников. Это было ясно даже мне.

Еще мне хотелось, чтобы лошадь была крупная, поскольку я и сама не маленькая и не худенькая. Для гармоничного вида. Я бредила выездкой и мечтала о лаврах Елены Кочетковой, которая, как оказалось, и была той самой «тетенькой», которая так грубо прервала мой сказочный полет в возрасте четырех лет. И та лошадь, на которой я сидела, был Пепел, олимпийский чемпион.

С породой я тоже определилась. Я хотела лошадь тракененской породы. Это одна из древнейших заводских пород, и ее история насчитывает более трехсот лет. Древнее только арабская, ахалтекинская и английская скаковая, она же чистокровная верховая.

Родина тракенов – конный завод «Тракенен» в Восточной Пруссии, это на территории нынешнего Калининграда. Английских и арабских жеребцов скрещивали с местными прусскими кобылами, добиваясь выведения крупной, добронравной и красивой лошади для нужд немецкой кавалерии. Перед Второй мировой войной это была одна из лучших пород для конного спорта, хотя и уступала в красоте нашей орлово-растопчинской.