Александр Кучаев - Пасынки богов

– Теперь вы здоровы, – авторитетно объявил я директору, не задумываясь над значением своих слов. – Но от алкогольных напитков лучше воздерживаться. Хотя бы некоторое время.

– Мой эскулап уверен, что я выздоровел? – на лице пациента проявился нескрываемый скепсис. – Мнится мне, что ты говоришь это, чтобы только успокоить меня.

– Абсолютно уверен. Не сомневайтесь.

– Если так, то я уже сегодня почувствую всю степень оздоровления, – сказал Геннадий Тихонович, не спуская с меня острого взгляда. – Однако, Максимка, практикой такой тебе пока нельзя заниматься. Вот вырастешь, тогда видно будет.

– Какой практикой?

– Лечить людей подобным образом, с использованием собственных энергетических возможностей.

– Почему?

– Да потому, что ты и без того худенький и бледненький. А сейчас ещё больше побледнел. Видимо, какую-то часть своей энергии ты израсходовал на моё лечение. Её же тебе самому не хватает.

В тот момент я действительно чувствовал себя не лучшим образом и дал себе слово лечебные действия прекратить. Хотя бы до поры до времени.

Директор угостил меня ещё одним стаканом чая с вкусненькой шоколадной конфеткой, и ощущение слабости, возникшее во мне под конец целительского сеанса, постепенно исчезло.

На следующий день после уроков мой «пациент» снова пригласил меня в свой кабинет, где опять же за чаем торжественно и с радостью в голосе объявил, что вчерашнее лечение пошло ему на пользу и что он чувствует себя здоровым человеком.

– Исчезли тошнота, слабость, появился зверский аппетит, – рассказывал хозяин кабинета. – Сегодня утром я впервые за последний год закусил грибами и копчёной рыбой. И маринованными помидорами – тем, что ещё вчера мне было противопоказано и по чему я изрядно истосковался.

– Осторожней с копчёностями, – сказал я ему. – И с маринадами. Не надо рисковать.

– Ничего! – беззаботно ответил Геннадий Тихонович. – Я теперь здоров, как бык. Силы во мне – девать некуда.

Наши чаепития продолжались до конца учебного года. Примерно раз в полторы-две недели. Как правило, по пятницам, уже после уроков. Бывало, увидит меня Геннадий Тихонович, подмигнёт едва заметно и скажет:

– Зайди ко мне в кабинет. Разговор до тебя есть.

А я уже знал, что будет приятный на вкус чай с шоколадными конфетами, обычно из разряда самых дешёвых.

Во время одной из таких чайных церемоний мой старший товарищ и произнёс те заветные фразы, которые во многом определили мою жизнь.

– Максимка, ты талантливый мальчик, – сказал он с некоторым волнением. Должно быть, он заранее готовился к этому разговору. – Но задатки, которые у тебя есть, надо развивать. Иначе они заглохнут и сойдут на нет. И тогда ты станешь обычным, заурядным человеком, способным только тянуть лямку на какой-нибудь работе, дающей кусок хлеба, и не более того.

– Вы имеете в виду – развивать экстрасенсорные способности? – спросил я, уже догадываясь о сути предстоявшего разговора.

– Да, экстрасенсорные, так, кажется, они называются.

– А как развивать их?

– Прежде всего задайся несколькими вопросами.

– Какими?

– Кто ты? Куда идёшь? Зачем идёшь? Словом, определи своё предназначение, своё место в жизни. Уже сегодня. И начинай работать над собой. Для достижения поставленных целей.

– А как работать над собой?

– Ну не знаю. Могу только предполагать. Возможно, ты должен прислушиваться к себе, своим клеткам, анализировать чувства и мысли, владеющие тобой. И больше слушать природу: пение птиц, гомон насекомых, веяние ветра, шелест трав, наблюдать игру света и теней. Хорошо бы ещё заняться чтением специальной литературы о необычных человеческих талантах. Тебе видней – ты же у нас экстрасенс, а не я.

– Допустим, экстрасенс я пока никакой.

– Вот и сделай из «пока никакого» – настоящего, самого сильного в современной человеческой цивилизации. Реализуй полностью то, что дала тебе природа. Только ещё раз говорю: пока не вырастешь, держи свои способности при себе, не показывай их. По сути, ты ещё ребёнок – боюсь, как бы кто не возжелал использовать тебя в своих корыстных целях. Желающих получить выгоду за чужой счёт сегодня более чем достаточно.

Мой старший товарищ разговаривал со мной, как с равным себе. Я же неизменно воспринимал его учителем, наставником. И относился к нему без малейшего панибратства.

Однажды на уроке истории Геннадий Тихонович завёл речь о том, кем мы, ученики, видим себя в будущем.

Нас, сидящих за партами в полупустом классе, было всего пять человек – две девочки и три мальчика.

Обе ученицы сказали, что хотели бы стать врачами и лечить людей, а я сразу постигнул внутренним видением, что медиками им не бывать. Из-за отсутствия денег у родителей – на взятку, без которой в медицинский институт поступить было невозможно. Что одна из них, Дина Вихляева, устроится официанткой в ольмапольском кафе, но и там долго не продержится и вынуждена будет работать дворничихой. Вторая же, Рита Иванова, обречена долгими годами горбатиться с тяпкой на овощных плантациях Шабалиных. Хотя позже в её жизни пойдёт широкая светлая полоса; какая – я в тот момент не понял.

Из мальчиков Венка, сын Михаила Шабалина, заявил, что станет бизнесменом, другой, Пашка Гуркин, – лётчиком. И в самом деле, Венка пригрезился мне преуспевающим коммерсом – в не таком уж далёком будущем. Пашке же не видать было неба, как своих ушей, и Венка возьмёт его к себе телохранителем.

– А ты, Максим, кем хотел бы стать? – спросил под конец Геннадий Тихонович.

– Не знаю, ещё не определился, – ответил я, встав за партой.

Я не лукавил – личное моё будущее было словно в тумане. Но чего точно мне не хотелось, так это крестьянствовать, как мой отец, то есть чуть ли не круглыми сутками гнуть спину, чтобы обеспечить себя куском хлеба, пусть даже и с маслом. И никакая другая специализация тоже не казалась мне привлекательной. Лучше, считал я, находиться как бы в стороне от человеческого сообщества и только наблюдать, что в нём происходит. И за тем, что совершается во всех остальных мирах – животном, растительном, энергетическом, в микро- и макрокосмосе.

Уже когда мы остались наедине, Геннадий Тихонович спросил меня о сбыточности намерений нашего класса. Я рассказал всё как есть, в том числе и о себе.

– И ты собираешься всю жизнь оставаться сторонним наблюдателем? – спросил он с некоторой долей недоумения и осуждения. – Видеть, как люди страдают, горе мыкают, и кайфовать при этом?!

– Я не говорил про кайф. Просто в стороне мне было бы удобней. И желательней.

– Гм, желательней! А я вот что скажу: если у тебя появится возможность лицезреть общество извне, значит, будет и ресурс воздействовать на него.