Снорри Снорг - Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра

Ладно, тогда я пошел фотографить Маашей.

Какая сила чувствуется в этой реке! Сколько в ней энергии, сколько бесчинства и могущества! Чистота, холод и мощь. Белая пена разлетается от ударов о полутонные вековые валуны. Они недовольно гудят, но вода, не обращая на это внимания, устремляется дальше. Новые, новые валы… груды воды, плиты воды, толщи. Вода как воплощение чистоты и жизни.

Я влюбился в Маашей.

Дальше мы пошли прямо по реке, по извилистому руслу, размытому весенним половодьем и высохшему до следующего разлива. Такой своеобразный островной-полуостровной песчано-галечный пляж, во многих местах заросший непролазными дебрями. Пробираясь через них, играли в белок: грызли орешки, изюм, курагу и семечки. Всё, что грызётся. Запивали речной водой из стынущих ладошек. Морось и холодная водица против тщедушного городского тела: в конце конца, к вечеру у меня заболело горлышко. Таня дала мне «Звёздочку», которую Димьян на дух не переносит, но ему пришлось потерпеть. Я мазался каждую ночь, благоухая на всю палатку. Эх, плохо мы ещё приспособлены для гор!

Бывая в диких уголках нашей родины, я с удивлением обнаруживал, что в туристический сезон для них характерно наличие своеобразного интернационала. На Байкале мне встречались люди со всех концов света: от студентов-словаков, путешествующих по России автостопом (!) до семьи канадцев, которую мы застали на верхушке очень крутой горы за интересным занятием… мама кормила грудью годовалого младенца! Потом папа надел на спину основной рюкзак, а рюкзачок с малышом повесил на себя спереди – и они продолжили путь… Поразительно расслабленные люди: в чужой стране, в диких местах, с малышом – на горе, куда иные едва поднимаются! Вот что значит – люди другого менталитета, у них отсутствуют клетки и решётки в голове…

Северо-Чуйский хребет также оказался богат на иностранцев. В верховьях Маашея нам попались двое парнишек в чёрном, по говору мы «округлили» их до чехов. Уж больно смешно они коверкали русские слова. В определённый момент мы достигли некоего неопределённой национальности мужика, сообщившего, что дальше на морене леса нет, и последние дрова находятся здесь: да, верно, в виде вот этих корявых низкорослых деревец! С данного места, покрытого грудами ссыпавшихся с морены валунов и чахлой полуживой растительностью, уже хорошо просматривался белый язычок ледника.

– Ну а вам, – мужик ткнул пальцем, – надо вон туда, вверх по камешкам.

Русский-то мужик, по ходу.

– Зашибок! Давайте собирать хворост!..

– Давайте…

Я, вместо «вверх по камешкам», попёрся вдруг куда-то не туда, влекомый неистребимым желанием «сократить». Соскучился за день прыгать с валунчика на валунчик… Но от судьбы и от Илюхи не отвертишься: пришлось возвращаться и ломать сушняк вместе со всеми, формируя весёлые вязаночки, как на картинках в детских сказках. Там старые согбенные бабушки всегда носили на горбу такие вот вязанки, а добрые молодцы, бравые солдатики и просто хорошие мальчишки им помогали. «За кизилом на Тарки-Тау». Была и такой детский книжка. В ней старый дагестанский джигит рассказывает о житии-бытии в окрестностях Махачкалы. В одноимённом рассказе его внук с приятелем идут на гору Тарки-Тау за ягодой, а на иллюстрации мальчик собирает на склоне сушняк, чтобы подбросить под колёса забуксовавшего грузовика…

Вот ведь штука – память! И как только я вспомнил этот эпизод из книжки для дошкольного возраста, спустя столько лет! Тактильная память…

Здесь, в кривых кустах, да на острых каменьях, пришёл песец моему «моднявому» розовому дождевичку на кнопочках. (За сорок рублёв, между прочим, купил китайское дерьмецо! Шиз!) А тут, очень кстати, и дождик пошёл. Обнадёживающий. Настроение от похода чуть-чуть ухудшилось. Но там, наверху, говорят, метрах в пяти-десяти – да нет, в пятидесяти! – есть тропа по гребню морены!.. Какое счастье!

Пристроив вязанки поверх рюкзачков, группа из пяти лиц (два бородатых и три принципиально безбородых: Таня и Лена – в силу физиологии, и Дима – по моральным армейским убеждениям ежеутренне сбривающий с лица растительность) незатейливо двинулась вверх по валунчикам. В поисках заветной тропы «на Перевал», навстречу освежающему ветерку. Нет, лучше скажем – дождливому ветерку. Пожалуй, что ветреному дождю.

Можно долго описывать прелести восхождения по морене, а также величие открывающегося глазу Цирка из пяти вершин, окаймляющих снежную чашу… – но, сдаётся мне, весь этот цирк лучше опустить, и сделать так, что мы УЖЕ ПРИШЛИ к озерку.

Озерко отчаянно бирюзового цвета образует ниспадающая водопадиком безымянная речка, которая потом сама же и вытекает из этого озерка, и уже бурным потоком уносится в Маашей. Или ладно, хрен с вами, господа руководители и идейные вдохновители, в Мажой… Ишь ты, лишнюю букву им выговорить тяжело! А мне вот ни сказать, ни напечатать не трудно! И гораздо более красивое название – Маашей, и более оригинальное!

Люди, которые, конечно же, присутствовали и тут, на стоянке у озерка, с готовностью махнули руками в нужную нам сторону. И этот взмах был настолько неопределённым, что добрая половина отряда (я и Танюха) … опять упёрлись не туда. До места стояночки «под перевалом» мы двое доковыляли последними. Про то местечко надо сказать особливо: весьма мокренькое местечко в неприютных травянистых кочках возле заваленного камнями ручейка. И наиболее большие из них камни – есть безальтернативное пристанище для тех, кто хочет какать. Чему имеются многочисленные свидетельства… И ВОКРУГ, как сказал бы Илья, – КРАСОТА НЕОПИСУЕМАЯ!

Можно вести долгие споры и диспуты по поводу экологии уникальных мест российской природы. Например, подискутировать о том, стоит ли ставить там туалеты, запрещать стоянки, штрафовать нарушителей, и так далее. Но реальность такова, что участки, облюбованные туристами в качестве «базовых лагерей», пестрят биологически-физиологическими артефактами. Когда впервые с ними сталкиваешься, это неприятно удивляет. Но дальше тебе самому приходится принять как факт, что человеку свойственно кушать и испражняться, и что когда деваться некуда, действуешь самым простым и незатейливым образом… Так что же более уродует пейзаж: туалет типа «сортир», убого торчащий посреди вечных гор или бесчисленные салфетки и бумажки под камнями?.. Неразрешимая проблема философии.

Мы пересекаем котловинку, горделиво оступаясь на склизких камнях под тяжестью дровяных припасов, провожаемые полными зависти и уважения взглядами альпинистов, которые как лохи носят с собой газовые горелки… Располагаемся на «пересечённом» пятачке более или менее ровной поверхности, отвоёванном у гор человеком при помощи топора и плоских булыжников. Но главное – тут есть травка, символ жизни и роста, благословенная зелень, так радующая глаз! В конце долины (так мы думаем) виднеется заветный Перевал: отсюда, снизу, он выглядит как крутой каменистый подъём метров пятнадцать-двадцать высотой… Вы верите, что перевалы 1Б бывают именно такими? Мы – да…