Геннадий Киселев - Жизнь врача посольства

Пришел дядя Нил, а с ним прилетели жужжащие пчелы. Мы попытались убежать, но дядя спокойным голосом нас остановил:

– На улице их еще больше, да они вас не тронут, они теперь будут кружиться около меда. Теперь крутите, – сказал дядя Нил после того как поставил в медогонку рамки.

Мы по очереди начали вращение ручкой медогонки, даже почувствовали ветер от вращения рамок.

– Ну и славные племянники у меня, – сказал дядя, подставляя ведро для меда. – Ну что, открываем заслонку?

– Открываем! – хором прокричали мы и увидели, как из медогонки полился прозрачный, ароматный мед.

Через двадцать минут было полное ведро меда.

– А теперь давайте попробуем мой рецепт – молодые огурчики с медом.

Дядя Нил разрезает огурец на две половинки, наливает на каждый огурец пахучий мед, и мы едим хрустящий огурец, обильно политый медом, восхищенно поглядывая на дядю. Не было хлеба, но были огурцы с медом.

– Ничего, ребята, скоро будет хлеб и пышные булочки из него.

Однажды мы обнаружили, что дяди Нила уже несколько дней нет дома. Спрашиваем у бабушки, где же наш дядя.

Бабушка полушепотом отвечает, что он уехал на товарном поезде в Украину за мукой:

– Я так переживаю, когда же он вернется. Время послевоенное, опасное для таких поездок.

Дней через десять дядя Нил вернулся с двумя мешками муки. Много не рассказывал о поездке, но было видно, как он похудел, когда брился, были видны резко выступающие скулы.

Бабушка говорила:

– Нил, до чего же ты себя довел!

А он молча точил огромную опасную бритву об офицерский ремень и тщательно выбривал щеки, иногда надувая их. Мы с братом в ужасе ждали, когда закончит бриться, думая, как бы он не порезался. Дядя брился ежедневно. Но ни разу не видели мы, чтобы он даже оцарапался когда-то.

Офицерский ремень с большой, нам казалось, золотой, звездой на бляхе, широкий, кожаный. Это все, что осталось как память о нашем дяде Ниле у его дочери Таисии.

Вот такой у нас был дядя – как стержень земли русской. От него исходила такая сила, что люди, живущие в отдаленных деревнях, приходили к нему за советом и помощью. А проезжающие мимо нашего дома говорили:

– Вот здесь живет Нил Петрович!

Иногда спрашивали нас, детей:

– А Нил Петрович дома?

– Нет, – отвечали мы, – он уехал в район.

Дядя Нил работал и председателем колхоза, и секретарем партийной организации, кроме основной нагрузки участвовал во всевозможных общественных работах безвозмездно. Образ дяди Нила вел нас по жизни в школе, в армии, и мы с детских лет да и всю жизнь старались быть похожим на него. Даже соседские мальчишки хвастались:

– Сегодня в тире мы стреляли, как ваш дядя, и он нас похвалил.

В послевоенные годы многие ветераны были примером для ребят. Разные по характеру, но все они были патриотами и хозяевами земли своей. Потому и разбили германскую машину.

Одним из них был Дмитрий Александрович, или просто Дима. В деревне часто присваивали фамилии по роду занятости. Николаевых называли Кузнецовыми, потому что его дед работал в деревенской кузнице, где Дима помогал ему еще мальчиком. Так вот этот Дима Кузнецов стал нам с братом отчимом, а потом и любимым отцом.

Мама и вся семья ждали с фронта нашего папу, Василия Яковлевича. Но годы шли, а его все не было. Мама писала, обивала пороги военкомата, но ответ был один – пропал без вести. Трудно было маме поднимать двоих детей в такое тяжелое время, в молодом возрасте – замуж выходила в восемнадцать лет. Перед войной только стала налаживаться жизнь, после революции и раскулачивания. Еще в школе ухаживал за ней Дима Кузнец, но она вышла замуж за бухгалтера из райцентра. У Николаевых происхождение было пролетарское, а она – дочь кулака, жила в большом кирпичном доме. А что Дима, помощник кузнеца, о чем с ним поговорить, о подковах, что ли?

– Вот Василий красавец, всегда опрятный, с кожаным портфелем, – говаривала наша бабушка.

Влюбилась девушка, и стали счастливо жить, детей рожать. А Дима страдал.

Так и остался бы он бобылем, но страшная война смешала все, стерла с лица земли: судьбы людей, села и города, загубила природу. Вся Европа погрузилась в копоть, гарь от горящих машин, разлагающихся трупов людей и животных. Апокалипсис, начало уничтожения жизни на земле. Люди, что вы натворили, загубили жизни не отдельных людей, всего живого. Наплевали на просветителей: Дидро, Руссо, Пушкина, Толстого. И что получили взамен? Можно ли дальше планировать жизнь отдельно взятому человеку?

Наша мама ждала и ждала любимого мужа, отца своих детей, а он все не возвращался.

Дмитрий Александрович попал на фронт одним из первых, служил в артиллерийском дивизионе. Всю войну его дивизион таскал огромные пушки на конной тяге. В атаки он не ходил, о войне рассказывал неохотно. Одним словом, Кузнец – из него живого слова не вытянешь, как говорила бабушка. Дошел с боями до Берлина, его дивизион громил фашистского гада в его логове, как он выражался. Был несколько раз ранен. Но продолжал участвовать в боях все годы войны.

В конце 1945-го Дима Николаев (Кузнецов) вернулся живым и невредимым домой. Никто и подумать не мог, что у него на теле есть какие-то раны. Был он весел, но в делах обстоятелен и чрезвычайно серьезен. Замечательно пел, был душой компании, алкоголь и курение были ему противны. Даже на фронте отдавал табак и спиртное однополчанам, прикатил в деревню на немецком велосипеде с широкими шинами – «Бриллиант» назывался велосипед.

Крестьяне завидовали ему, говорили:

– Ну Кузнец нахапал!

– Зря вы так! Не знаете, сколько вагонов добра тащили из Германии генералы, – отвечал Дима.

Дима с детских лет был чрезвычайно серьезен и честен, не то что украсть – свое, честно заработанное, отдавал. Но когда стал председателем колхоза, мог за колоски, оставшиеся в поле после сборки урожая, отдать под суд, несмотря на послевоенный голод. Сразу после возвращения Дима начал активно ухаживать за нашей мамой, даже понимая, что это безнадежно, все равно оказывал ей знаки внимания. Безрезультатны его ухаживания были потому, что, во-первых, наш папа еще не вернулся с войны, а во-вторых, бабушка считала Кузнецовых низшей кастой, да и мы, дети, каждый день вставали и спрашивали, а где, а когда вернется папа.

Для мамы это был сумасшедший дом, она металась с работы домой, в военкомат. И все мысли были о Васе – где он, что с ним? И вот в январе 1948 года маму вызвали в военкомат и дали на руки письменное сообщение, что ее муж, Киселев Василий Яковлевич, защищая Ленинград, скончался от ран в госпитале города Ленинграда и похоронен на Серафимовском кладбище. Мы с братом, мамой и бабушкой долго плакали, не могли понять, почему же даже раненые вернулись, а наш папа погиб. На следующее утро, просохшие от слез, мы решились написать письмо товарищу Сталину. Дядя Нил, увидев начало письма, объяснил, что это очень опасно, загребут всех – и меня, и маму.