Николай Сергеев - Истории про меня и про Советскую армию

Ночь опять провели на голом полу в спортзале, а утром нас распределили по взводам. Я попал в первое отделение первого взвода первой роты. Повели нас в баню, ещё раз постригли, помыли и обсыпали карболкой. И только потом выдали нам наконец форму с «Тракторами» на петлицах. Почти по размеру – 50-й, а у меня в то время был 44-й. И кирзовые сапоги неизвестного размера. Начали учить портянки наматывать, мне далось очень не просто. Тут же все натерли мозоли, и недели две я ходил с трудом, сцепив зубы. Потом старшина роты, как сейчас помню – прапорщик Блудов, мне сапоги поменял на старые, поношенные, но по размеру, и ходить стало легче.

Постепенно рота наполнялась новыми ребятами, и недели через две начались занятия. А то до этого нас использовали на «хозработах»: что-то копали, что-то засыпали, что-то носили с места на место. Пока прибывали новые будущие курсанты я умудрился отличиться – не помню почему, но заделался я «фигаро». Стриг наголо ручной машинкой вновь прибывших. Один раз какой-то сержант мне говорит: «У тебя хорошо получается, постриги меня». Но сержанты имели причёску «чубчик», чем очень гордились. Как-то я его оболванил, но с «височками» промазал – сделал их в ноль, так потом бандиты ходили во времена Ельцина.

Этого мне тот сержант до конца службы забыть не смог, повезло, что я в другом взводе был.

Учили, как подворотнички пришивать – каждый день нужно было старую белую тряпочку оторвать, а новую пришить. Одеваться быстро тоже учили, но 45 секунд особо не требовали, хотя наш сержант и показывал, что это реально. Главное было вечером перед отбоем выровнять по ниточке сапоги и табуретки, а утром заправить с кантиком кровати и всё опять выровнять по ниточке. Был один сержант, который по вечерам издевался, посмотрит на ряд сапог и орёт: «Сапоги, равняйсь, смирно, вольно, разойдись» и как даст ногой по ряду сапог. Всё летит в разные стороны и потом, уже в темноте, нужно свои сапоги искать и равнять в общем ряду. В ногах двухъярусных кроватей (мне досталась кровать на втором ярусе) стояли деревянные табуретки (их мы тоже должны были выравнивать по ниточке), на которые нужно было, раздевшись, аккуратно укладывать свою форму. Так с этими табуретками случалась такая же история: «Табуретки, равняйсь, смирно, вольно, разойдись». Тут уже и вся одежда летела в разные стороны. А каждая вещь имела клеймо – жирно написанный шариковой авторучкой номер военного билета. Вот по этому-то номеру и можно было в общей куче отыскать своё…

Всё время хотелось есть и спать. Потом какой-то начальник хвастался перед всей частью, что они сэкономили за время нашего обучения столько-то тонн хлеба. Голодными и не выспавшимися легче управлять и держать их в подчинении…

Вскоре выяснилось, что первый взвод нашей роты имеет дополнительную нагрузку – это внештатная пожарная команда. И спать пришлось ещё меньше. Утром довольно часто вместо шести часов нас будили в пять, и мы бегали с огнетушителями по всей части, изображая «пожарную тревогу», а потом, потные и злые, вместе с остальными, которые нормально встали и умылись, бежали на утреннюю зарядку.

В армии делалось всё по команде, строем и с песней. Пришли с песней в столовую, зашли, встали около стола. Команда «Приступить к принятию пищи». Поел – не поел, это никого не волнует. «Встать, выходи строиться». Были случаи, когда сержант злится и хочет выпендриться. Только сели, и минуты не прошло – выходи строиться. А брать с собой даже хлеб категорически не разрешалось. Но постепенно как-то всё образовалось.

С удивлением, например, я узнал, что некоторые слова в армии говорить категорически нельзя. Например, нельзя спросить: «Можно войти?» – немедленно следовал ответ: «Можно козу на возу, а в армии – РАЗРЕШИТЕ войти». Нельзя говорить: «Я обиделся» – на обиженных воду возят. Надо говорить: «Я огорчился» или в крайнем случае: «Расстроился».

Только много позже стало понятно, что эти условности пришли в армию из тюремного лексикона и тюремных обычаев.

На турник я так не мог залезть, на коня только верхом залезал, но бегать как-то мог. Полоса препятствий для меня была пыткой. Как мне за неё зачёт поставили, даже и не знаю.

В отличие от чистого стройбата, в этой учебке готовили строевых сержантов. Поэтому всё было всерьёз, и оружие – карабины СКС с боевыми стрельбами (не часто, но прикольно), и противогазы, и караульная служба, и марш-броски с полной выкладкой.

Распорядок жизни в учебке был примерно такой… Утром подъём с 06:00, построение и утренняя зарядка с бегом по части в полуголом виде, приборка в казарме. Потом строем на завтрак. После завтрака занятия – политика, замполит талдычит о роли партии и о том, как «Космические корабли бороздят просторы Большого театра». Любимый вопрос замполита: «Покажите на политической карте мира Бангладеш» – в то время там как раз очередная революция случилась, и присказка такая появилась: «Свободен как Бангладеш». А спать после завтрака хочется страшно. Капитан и сержанты только этого и ждут. Закрыл глаза – значит не согласен с политикой партии в этом вопросе. Встать… наряд вне очереди на чистку туалета или чистку картошки в столовой.

Наряд по столовой – это песня. Особенно, когда со своим взводом идёшь. Сутки в столовой без сна и отдыха. Мыть, убирать, чистить картошку (на полк картошки нужно килограмм 200–300 в день). Чистили тупыми ножами (чтобы без эксцессов) всю ночь. Была картофелечистка, но её использовать было запрещено – отходов много. Зато животы потом у всех набиты. Все объедки подбирали. От компота оставались яблоки и ягоды – их ели прямо руками из чайников, которыми разливали компот по кружкам на столах. Соответственно и животы потом у всех пару дней болели.

После политики, если никуда копать не отправят, то занятия в классах по специальности: устройство отопления с нижним розливом, устройство отопления с верхним розливом, фасонина и фитинги и т. д. Или строевая подготовка на плацу: подход к начальнику, отдание чести, строевые приёмы с оружием и т.д.

Затем опять строем с песней в столовую на обед. «Плохо, голуби, поёте, наверное, не проголодались. А ну-ка ещё кружок по плацу. Выше ногу, громче песню…»

После обеда опять какие-то занятия. Главное – не заснуть… Ужин, вечерняя прогулка строем с песней. «Что-то вы, голуби, спать сегодня не хотите, громче песню…» Вечерняя поверка и долгожданный отбой. Свободного времени практически не было. По воскресеньям и праздникам – поблажка, подъём в 07:00. И после завтрака уборка казармы – вымыть всю казарму… Мыли «палубным методом» – выливали на пол ведро воды, мылили хозяйственным мылом и тёрли швабрами. До обеда времени не хватало… А вечером сержанты загоняли всех в Ленинскую комнату – писать письма домой. Сержант ходит по рядам и проверяет, как там, правильно ли понаписано: «Мы живём хорошо». А если кто из детдома и писать некому? Тогда пиши письмо сержанту…