Мирсавой Чикленгирзен - И не Москва… И не Петушки

– пик, а не первая палуба круизного лайнера, думал он… как только его взгляд проник в её глаза, внутренний вулкан его Природной системы взорвался энергетическим колебательным контуром синхронной вибрации животного чувства энергии любви и ему стало невыносимо жарко от пронзившего всё его тело эротического тока, бросившего его плоть в жар… она смотрела ему в упор… чувствуя свою вину, из-за своего воспитания, он упирался руками на дверь и старался оттолкнуться и отлипнуть от неё, но все было тщетно… взгляд незнакомки выражал благодарность за его попытку облегчить её положение порядочной женщины… вместе с тем, у неё внутри тоже взвивался ураган желаний вызванный неведомым ей до сих пор чувством – не самовольной близости… то есть, придавливания её тела спонтанно, без её желания, без её разрешения, принудительного воздействия на некоторые эрогенные зоны её женской плоти… смирившись и расслабившись, она позволила своему аурическому телу слиться с телом прилипшего мужчины, и испытала такое блаженство от полученных энергетических и физиологических посылов его мужского начала, что закрыла глаза и тихонько про себя постанывала под стук колес… доли секунды превратились в минуты, минуты в часы, часы в… она перестала осознавать где находится… свет льющийся с неба был каким-то музыкально-золотистым на густом бирюзовом фоне красивейшей атмосферы… она лежала на горячем песке, вибрирующим под её полуобнажённым телом необычайной вибрацией, которая приносила такое наслаждение, что не хотелось, да и не моглось, открыть глаза… музыка, окутывающая тело, была почти осязаема потому, что возникала от мужчины, которого она любила уже много веков… руки его, чуть прикасаясь, нежно гладили внутреннюю поверхность её бёдер, с абсолютно не сексуальным содержанием прикосновений каждой подушечки пальцев… чувства были совсем другого качества – они были громадно платонические…

лёгкое движение инерционного положения тела при повороте поезда и поскрипывание тормозов вернули её в действительное состояние пассажирки метрополитена в час-пик… двери с шумом открылись и закрылись запустив следующую партию жаждущих движения… ей совсем не хотелось отлипать от этого стесняющегося мужчины, который постоянно бормотал слова извинений… она никогда не испытывала такого удивительного чувства, граничащего между физиологической и платонической любовью – это было для неё необыкновенным наслажденческим открытием… такое их положение продолжалось не долго потому, что следовала следующая станция… двери открылись с их стороны и они на гребне толпы вылетели из вагона… он продолжал извиняться и отлип… у неё внутри похолодело испугом возвратившегося одиночества…

мужчина уходил всё дальше, не оборачиваясь, к эскалатору, не в силах заговорить с этой девушкой, оглушённый потрясением от невероятных, высочайшей частоты блаженственных чувств, замкнувших его разум,… а инстинкты, обычно, не требуют ещё и звукового словесного сопровождения… он воспринимал трубящий зов плоти так, что ему необходимо сблизится с ней потому, что он, может быть, никогда не испытает такого наслаждения с другими женщинами, но, вместе с тем, его Разум высвечивал ему красным – он сразу потеряет себя…

2008. Свидетельство о публикации №208101600485

Забота о хлебе насущном не забирала его энергии мыслей, и он мог не закрепощаясь, отдавать результаты спокойного творчества бумаге, не забывая, также, регулярно охотиться на вальдшнепов, уток и рябчиков…

Таких людей в России было не много. Не смотря на богатство России талантами, не следует будущим поколениям забывать об этом и самим селекционировать Творчество!

– – – Невозможно выдержать в тишине, громоподобный фейрверк впечатлений, врывающийся в душу и остающийся там пожизненно после прочтения произведений этого, можно сказать, Вселенского Гения, этого «человека – Пушку»!!!

– – – – Сквозь утренний туман пронизывался скрип трамвайных колес, пробуждающий в подсознании Стравинского музыку зловеще-великолепного марша «Еврейской Звезды». Была еще не зима, была краснолистая осень блокадного Ленинграда…

– – – – – Иосиф Мандельштам брел по мокрой, тусклой улице Петербурга. Он был еще маленьким мальчиком, приходившим в синагогу слушать старого раввина, слушать музыку и впитывать все новое и не понятное. Он был «специальным» мальчиком, мужчиной, человеком и собирал все вокруг себя для того, чтобы вспыхнувшее потом внутри его души поэтическое солнце, своими взрывами выплескивало во Вселенную народного ожидания, новые и новые стихи, поэмы и другие вечные произведения…

– – – – – – – – Александр Блок, был свидетелем событий, происходивших в виде брожения умов дворянского сословия Петербурга, и поэма «Двенадцать», явилась предвестником нехороших событий в истории русского народа. В то время над Россией распростерся когтями двурогий, двукопытный, однохвостый Бес!…в образе «Ильича» – фантома дьявола…

– – – – – – – – «Англитер» жил своей беспокойно-помпезной жизнью. Он и не предполагал, что «пшеничный» русский поэт захочет провести в его номере некоторое время, пока гостит в Петербурге. Поэт не знал о том, что его ждали злые силы, готовившие покушение на него… Вот и попал один из номеров и вся гостиница, в историю, как зловещее место убийства «народного гуляки»…

– – – – – – – – – Гумилев, со своей энергией, бегал по Петербургу, по своим друзьям, обществам, кружкам преподнося слушателям со «свободными» головами, собственные стихи и мысли, заводя одновременно друзей и врагов. Но ему все равно было тесно в мирной, спокойной жизни, его тянуло в огонь пожарищ, в огонь приключений, путешествий и необузданных страстей. Он хотел этого и летел на опасный для жизни огонек, ублажая судьбу…

– – – – – – – – – – «Доставая из своих широких штанин»… он всегда по-настоящему думал и заботился только о себе, впыляя другим в глаза образ широкодушного парня, советско -комсомольского Робин Гуда пера и бумаги, но мне почему-то никогда не нравилось его творчество, рожденное лихим безинтеллигентным нонконформизмом, за которым он прятался…

– – – – – – – – – – – Огромная Сила Духа, уносящая писателя далеко от реальной жизни и ее серьезных невзгод во внутренний мир его творчества, позволила создать для человечества незабываемый шедевр – «Доктор Жеваго».

– – – – – – – – – – – – – – —

Петербург помнит все, как само Пространство. Он всегда особенно вампирно относился к людям с повышенной творческой чувствительностью и, не смотря на это, эти люди обожали и боготворили Петербург, чувствуя его, как красивейший город на Земле. Город помогал им творить их шедевры во всех видах искусства, шедевры ставшие эталоном мировой классики.

Читать дальше