Сергей Бортников - Три смерти Ивана Громака

© Бортников С.И., 2019

© ООО «Издательство „Вече“», 2019

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019

И где только на необъятных просторах нашей великой Родины не оставил свой след отнюдь не самый многочисленный, но чрезвычайно мудрый и очень боевитый тюркский народец?

Постоянно принуждаемые властью империи к оседлому образу жизни кочевники-ногайцы (они же ногайские или, как ещё говорят, крымские степные татары) с давних пор предпочитали селиться по соседству с русскими племенами и даже охотно пополняли ряды априори полностью православных казачьих формирований, дав миру такие славные фамилии, как Черкесов, Турков, Юсупов, Сафаров…

Активно обосновывались они и в Приазовье.

Но в середине девятнадцатого века вдруг массово стали срываться с обжитых мест и возвращаться на прародину – Турцию.

А опустевшие территории доставались представителям казацкого рода. Тем, кто ещё не делил себя на русских и украинцев.

Правда, в некоторые аулы (Тулге, Караруге, Тазу, Аккермене, Улькон-Сасиктогуне, Сарларе, Алшин-Бадае, Калыгары, Шеклы-2 и Кичкине-Бескеклы) тогдашняя имперская верхушка надумала переселить братушек-болгар из недавно влившейся в состав российской империи Бессарабии.

Но на дружбу народов, мир, согласие в их непростых взаимоотношениях сие обстоятельство никакого значения, честно говоря, не возымело…

В год отмены крепостного права (1861-й – кто не помнит) на месте ногайского поселения Улькон-Бескеклы возникло село Новоалексеевка, в котором и родился наш главный герой – Иван Громак.

В начале 30-х годов XX века он – нескладный, худой и длинный, словно шпала, мальчишка девяти лет. Ещё даже не подросток.

Отец Ивана был шибко набожным человеком, практически не расстававшимся с толстенной древней книгой – Библией, унаследованной ещё от деда-прадеда. Он категорически отказался вступать в колхоз… За что и поплатился: был сослан вместе с братьями на стройку века – Беломорско-Балтийский канал имени Сталина.

Его братья – Никифор (причём по местной традиции с ударением на последнем слоге!) и Киндрат вернулись в родную деревню, а сам Гриша сгинул не за понюх табака, которого он, кстати, никогда не пробовал…

– Ванька! – вытирая об подол натруженные руки, ещё несколько секунд тому назад месившие тесто из нежданно свалившегося богатства – муки, небольшое количество которой выдали на дорогу братьям пропавшего мужа, гукнула [1] Гукаты (ударение на втором слоге) – звать ( укр .); следовательно, гукнула – позвала. – З десь и далее примечания автора). сына Елена Ивановна – высокая, худощавая казачка лет тридцати пяти из рода Круглик.

Её предки слыли зажиточными людьми, держали в селе конюшни, склады, фермы, но – любовь зла! – втрескалась Елена по уши в соседского голодранца и вот – на тебе – кара божья.

В тридцать лет осталась вдовой…

Шумная орава ребятишек в очередной раз пролетела мимо дома Громаков, обдав степной пылью деда Павла – отца Григория, Киндрата и Никифора, – грустившего на собственноручно срубленной деревянной скамейке. Именно он вместе с мукой доставил невестке лихую весть.

Заодно хотел повидаться с любимым внуком, а тот гоняет, словно чумной, вокруг да около и не соизволит даже поздоровкаться со своим знаменитым пращуром!

– Иван! – не выдержал Казак (так называли старика односельчане), грудью преграждая путь юному разбойнику, в очередной раз пролетавшему с друзьями по дороге, вытоптанной копытами некогда богатого колхозного стада (от которого давно ничего не осталось), и пролегавшей сразу за вереницей небольших крестьянских домиков из глины и соломы, фактически – мазанок, сооружаемых при помощи всей громады.

– А… Дид Павло! – притормаживая, как-то уж больно равнодушно обронил мальчуган, но уже спустя мгновение осознал свою ошибку и бросился в объятия своего старого, как он не раз говаривал, друга, слывшего в округе одним из лучших рассказчиков.

Особенно удавались ветерану были-небыли из далёкой молодости, которая пришлась на Русско-японскую войну 1904–1905 годов, – в ней он потерял одну ногу и теперь передвигал деревянную культю лишь при помощи палки, выструганной собственными руками, как уже упомянутая скамья, столы, табуретки и прочие необходимые в каждом доме вещи.