Татьяна Колесникова - У собаки восемь ног. Что говорят дети, когда их не слышат взрослые

Втолкнула меня в класс и унеслась…

Ох, что творилось в классе! То, что я увидела, затмило все мои самые жуткие фантазии. Вдоль длинной стены на ковровой дорожке выстроилось несметное число раздетых до трусов детей и старательно терло головы полотенцами. А вдоль этой шеренги носились две красные как вареные раки тетки с тепловентиляторами в руках и ожесточено дули из них на детей. «Зачем их мыли?» – в замешательстве подумала я. До меня далеко не сразу дошло, что дети просто только что пришли с прогулки и убегались там до состояния мокрых мышей. И теперь их переодевают и сушат…

По завершении процесса сушки и переодевания деток как-то так незаметно распихали по партам и… И вот он, час «Х»!

– Ты, что ли, замена? – рявкнула одна из теток.

Я кивнула.

– Принимай! – И тетки испарились…

Я стояла перед классом и судорожно пыталась сообразить, что же мне делать. А передо мной разлилось и затихло море детских глаз. Смотрело без любопытства и ожидания – равнодушно и покорно. «Лишь бы только это не оказалось затишьем перед бурей!» – мелькнуло в голове…

– Я вам сказку почитаю, хорошо?

И в ответ – тишина…

– А вы порисуйте. Достаньте карандашики и нарисуйте то, о чем я буду читать.

По морю глаз пошла волна – не поняли.

– Ну, что хотите нарисуйте… – исправила я положение.

Застучали крышки парт. Пока дети доставали карандаши, я пересчитала их, как цыплят, по головам. И насчитала детских голов аж тридцать восемь штук. В желудке похолодело. Небольшой класс… А что же тогда большой?..

На столе обнаружилась «Мишкина каша». Сколько времени прошло с момента начала чтения, я не помню, но вот что-то вывело меня из состояния самозабвенного озвучивания непонятных закорючек в книжке.

– Тётенька, я какать хочу!

Передо мной предстало ангельское создание с гигантскими фиолетовыми бантами и в кукольном джинсовом комбинезоне

– Ну так иди в туалет!

А что я еще могла ей сказать? Ангельское создание упорхнуло. Я попыталась возобновить чтение, но не получалось, мешала мысль: «А имела ли я право отпускать ее одну? Вдруг с ней в туалете что-то случится?! Например, старшеклассники обидят. Или поскользнется, упадет, ударится головой. Меня посадят… Или все же оправдают, принимая во внимание мой юный возраст, неопытность, первый урок? Ага, держи карман шире – незнание законов не освобождает от ответственности… Или…» Порожний ход моей разбушевавшейся фантазии прервала скрипнувшая дверь. Все обошлось – ангелочек в целости и сохранности вернулся в класс.

Правда, почти с голой попкой: трусики дитятко натянуло, а роскошный джинсовый комбезик волочился за ангелочком по не самому чистому полу.

– Тётенька, а я кнопочки не умею застегивать!

Да-да, конечно, ангелочек, еще бы ты их умела застегивать, тут и я, взрослая тетя, еле справилась. Задача была непростой – поправить криво натянутые трусики, потом надеть колготки, потом узкие-преузкие брючины, потом натянуть рукавчики комбезика (при этом ангелочек что-то тихо попискивал), а потом добить все это тугими до невероятия кнопочками… А девочка с бантами все бормотала что-то, зажатая у меня между колен. Класс тем временем сидел в гробовой тишине. Все тридцать семь человек завороженно смотрели на мои действия. Что-то им очень не нравилось в том, что я делала…

– Тётенька! – наконец собрался с силами ангелочек и выпалил: – А попу подтереть!?

– ЧТО???!!! – Я вытерла пот со лба.

– Попу. Нина Григорьевна всегда нам говорит, что, как покакаешь, попу надо обязательно подтирать. Бумажкой. А я покакала! – гордо изрек расхрабрившийся ангелочек.

Да уж детка, ты покакала! Я тут тоже чуть не… не передумала с выбором профессии!

И стала я судорожно оглядываться вокруг в поисках чего ни будь, чем подтереть этой противной девчонке с фиолетовыми бантами попу… А сама тем временем ждала, когда же класс грянет со смеху. Класс же сидел в гробовом молчании. И тут откуда-то с галерки прозвучала реплика, которую я буду вспоминать и на смертном одре:

– Туалетная бумага во втором ящике стола!

Да, бумага была там. И с кнопочками я в следующий раз справилась гораздо легче. И до обеда продержалась. И урок в своем шестом классе провела без запинки, и даже не совсем по плану. И зачет потом получила автоматом.

Но эти фиолетовые банты, кнопочки и реплику помнить буду всегда.

Директриса, кстати, автомат мне за практику так и не поставила. Но пожалела об этом, я же давала детям оригами! На первом уроке мы тихо и безобидно, если не считать того, что по окончании шоу от меня буквально валил пар, сложили японских журавликов, которых никто не мог самостоятельно повторить. Я сделала выводы. И на следующем уроке мы сложили четыре вида водяных бомбочек и хлопушку, все очень простые и доступные, дети отлично выучили все фигурки за урок. А на перемене ринулись бросать бомбочки, предварительно аккуратно наполнив их водой. Особенно хорошо летали бомбочки с крылышками, а уж запущенные с последнего этажа отлично летали любые. И опытом делились дети легко и щедро, так что к концу дня вся средняя школа была вооружена водяными бомбочками, а в коридорах заметно хлюпало.

Директриса строго-настрого запретила мне складывать бомбочки с кем быто ни было еще. Но у меня был запас пакостей и помимо бомбочек. И на следующем уроке мы сложили восемь летающих моделей самолетов. Поле чего я таки получила автомат по практике. Вместе с подробным объяснением, почему мне более не нужно в эту школу приходить никогда вообще.

…Теперь, по прошествии более чем двадцати лет, я уже забыла, когда в последний раз писала конспект, готовясь к уроку. Иногда, в бытность школьным учителем, даже случалось, что я выясняла тему урока, уже войдя в класс и раскрыв журнал. По большому счету, я теперь вообще любой предмет могу провести в любом классе и без подготовки. А после детского сада и переодеваю детей со скоростью одиннадцать штук за десять минут. (Мой личный рекорд, и, между прочим, зимой. Но и это не предел, я знала мастеров, которые за пятнадцать минут могли в одиночку одеть-раздеть всю группу в двадцать четыре вертлявых человека…)

Бомбочки и самолетики я с детьми, правда, до сих пор складываю. А еще плавающие лодки, машущие крыльями птицы и много других бумажных чудес.

И так до сих пор и не понимаю, почему после той педпрактики я все равно пошла преподавать… Не понимаю! Вот она, загадочная русская душа, во всей ее красе.

А сколько потом всего было! И не перечесть. Впору садиться и книжку писать.

А и попробую!

У доски

И для начала расскажу, как проходят у меня и моих учеников занятия изобразительным искусством. Это будет самая длинная глава, про уроки рисования.