Виктор Боев - Метаморфоза Остапа Бендера

Эти слова новоиспеченного политика и озаботили, и обрадовали Андрея Андреевича. Озабоченность его была вызвана тем, что в словах своего младшего товарища он почувствовал чрезмерную самоуверенность, соседствовавшую с детской легкомысленностью. Обрадовался же он потому, что мог озвучить заранее подготовленную просьбу.

– Не могли бы вы, товарищ Остап, – как-то тихо сказал старик, – исполнить мою просьбу. Я вот написал письмо, адресованное Иосифу Виссарионовичу, и хотел бы, чтобы вы лично передали его ему, коли вам действительно посчастливится увидеть Сталина.

Великий комбинатор немедленно согласился исполнить просьбу Андрея Андреевича и еще раз подтвердил свою уверенность в том, что встретится со Сталиным.

Листопадов извлек из чемодана, стоявшего под кроватью, серый бумажный конверт и протянул его Остапу.

– Прочтите письмо, – предложил старик.

В Бендере проснулось любопытство. Надо сказать, он всегда любил читать чужие записи и документы.

Достав письмо из конверта и бегло осмотрев его, великий комбинатор сразу понял, что оно было свежим – написано пару дней назад, то есть во время его пребывания в этом доме.

На удивление Остапа почерк у Андрея Андреевича был весьма ровный и красивый. Каждая буква выглядела как произведение искусства. В письме не было ни одной помарки.

Прочитав письмо, великий комбинатор еще раз убедился в том, что Листопадов – политик.

«Но он не великий политик, – думал командор. – Какой великий политик доверит такой важный документ, можно сказать, первому попавшемуся человеку?!»

Право, уважаемый читатель, я не знаю, можно ли вообще считать это письмо документом. Решение прими сам. А я лишь, пользуясь своим «служебным положением», приведу его полный текст.

Многоуважаемый Иосиф Виссарионович! Пишет Вам большой ценитель и поклонник Вашей гениальности товарищ Листопадов Андрей Андреевич…

Сразу же хочу попросить у Вас прощения за то, что прочтение письма отнимет время, в течение которого Вы имели бы возможность решить несколько государственных дел.

Надо сказать, товарищ Сталин, что в своей жизни мне посчастливилось дважды говорить с Вами. Хотя эти встречи длились всего несколько минут, я с гордостью и честью вспоминаю их. Вы же, наверное, меня не помните, ибо я, говоря словами П. И. Чичикова (из Гоголя), «ничего не незначащий червь» и недостоин того, чтобы обо мне помнил такой политический титан, как Вы. Может показаться, что я злостный льстец, но это, поверьте мне, далеко не так. Просто я люблю называть вещи своими именами.

Я хотел бы подробно рассказать о себе.

С самого начала революционного движения в России я примкнул к наиболее передовой его части. Надо непременно отметить, что мне довольно-таки продолжительное время довелось работать с величайшим пролетарским революционером и мыслителем, продолжателем дела К. Маркса и Ф. Энгельса, основателем Советского государства, учителем и вождем трудящихся всего мира товарищем В. И. Лениным.

Уже в конце 1893 года я развернул в Петербурге работу по подготовке к созданию революционной марксистской партии, участвовал в организации рабочих кружков. А в апреле 1895 года вступил в первую социал-демократическую пролетарскую партию – Союз борьбы за освобождение рабочего класса.

Я был участником первого и второго съездов РСДРП, чем горжусь и по сей день.

Активно участвовал во всех трех русских революциях.

Я присутствовал на VII (апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б), где Вы, товарищ Сталин, выступили с блестящим докладом по национальному вопросу, после чего Вас избрали членом ЦК… Я голосовал за Вас.

Таким образом, я вел революционный образ жизни. Всегда считал, что решающим условием победы трудящихся над эксплуататорскими классами и условием успешного построения коммунизма является руководство марксистской партии, во главе которой стоит такой великий революционер, как Вы, товарищ Сталин, верный преемник товарища Ленина…

Но в моей биографии, к сожалению, есть и отрицательное. Так, в начале нэпа меня вдруг охватило мелкобуржуазное желание обогатиться – инстинкт, несовместимый, как я сейчас отчетливо понимаю, с высоким званием революционера. По этой причине (и это было справедливо) я был немедленно исключен из партии, лишен своего поста… Ареста удалось избежать…

С тех пор прошло немало времени, но с каждым днем все сильнее я осознаю ошибочность своих взглядов и действий. Хочу исправиться. Понимание того, что я уже никому не нужен, терзает меня, делает неспособным к существованию.

Исходя из изложенного и руководствуясь революционными намерениями, прошу Вас, товарищ Сталин, дать мне возможность исправить свои ошибки, реабилитироваться. Клянусь, что, борясь за высшие идеалы коммунизма и будучи преданным Вам лично, я отдам все свои силы за торжество нашей революции и за борьбу против ее врагов, все чаще и чаще поднимающих ныне свои паршивые головы…

Заранее благодарю Вас. Желаю Вам здоровья и всяческих успехов в Вашей политической жизни.

С уважением,

тов. А. А. Листопадов»

Остап поинтересовался, нет ли у Листопадова фотографической карточки.

– А может, он вас вспомнит по фотографии, – пояснил великий комбинатор.

Старик немедленно согласился с правильностью поставленного вопроса и стал рыться в чемодане.

Из трех найденных Андреем Андреевичем снимков великий комбинатор отобрал один и приклеил его в верхнем левом углу первой страницы письма.

– Теперь уж, думается, все будет нормально, – сказал Остап, а про себя подумал:

«Ишь ты, старикашка, второй жизни захотел! Здесь есть более молодые, энергичные люди, а он, видите ли, готов бороться с врагами революции… Сами поборемся…»

Бендер демонстративно аккуратно положил письмо Листопадова в конверт и стал прощаться, намереваясь пуститься в путь.

Андрей Андреевич не смог сдержать слезы. Он крепко обнял своего молодого друга и ладонью постучал по его спине. Сцена прощания продолжалась всего три минуты. Великий комбинатор поблагодарил Листопадова за все, что тот для него сделал, и пошел своей дорогой.

Надо сказать, что, несмотря на огромные преобразования, которые произошли за последнюю неделю во внутреннем мире великого комбинатора, внешний вид его почти не изменился. Командор был одет в ту же одежду и был так же небрит и лохмат. Но в данный момент это его не беспокоило…

Бендер был охвачен великой радостью и великим счастьем. Эмоции захлестывали его.

– Лед тронулся! – временами повторял он. – Москва ждет меня!