Валерий Рогожин - Филфак-2. Записки скверного мальчишки

И сразу построили город в городе. Дом студента, где все есть. Нас первоначально удивляло, что в высотке можно жить месяцами, если не годами, не выходя из здания. Там было все. Химчистка, гастроном, промтовары и парикмахерская, здравпункт, милиция и киноклуб с показом всяких новинок и фильмов, которые еще и не увидишь в других кинотеатрах. Рассказывали, что в пятидесятые годы, когда народ был хоть и бдительный, но гораздо более доверчивый, некий беглый преступник, которого по всей стране милиция разыскивала с собаками, познакомившись со студентами МГУ, успешно скрывался в высотке длительное время, чуть ли не несколько лет.

За первое же десятилетие руководство поняло, что общежитие в высотке катастрофически мало. И началось строительство, которое продолжается и по сей день. Общага Универа расползается по Москве, как что-то паутинообразное. Стали появляться новые Дома, Филиалы Домов. Строились общежития и в наше время. Но мы въезжали и не думали о переезде. Мы думали о новой жизни и о новом счастье. ФДС состоял из семи корпусов собственно общежитий и корпуса одной общей столовой. Был еще один корпус какой-то административный, но его память как-то не донесла до нынешних дней.

Мы жили в пятом корпусе. Каждый корпус – это пять жилых этажей, пусть четыре, ну, первый этаж не полностью жилой. Там располагались, какие-то хозяйственные комнаты коменданта, буфет, который открывался вечером, когда основная столовая закрывалась, комната отдыха с телевизором и еще какие-то мелочи.

Остальные этажи – это длиннющий коридор с холлом посередине и сорок четыре комнаты, расположенные с двух сторон длиннющего коридора, почти все из которых на четыре человека. Видимо проектировали корпуса какие-то неведомые поклонники Даниила Хармса:

ну и так далее.

Ну, у нас, конечно не сорок четыре чижа, а четырежды сорок четыре, причем большая часть и не чижи, а чижихи. Внизу при входе сидела вахтерша, старушка-божий одуванчик, которая блюла быт и нравы корпуса. И зачастую это были не старушки, а эдакие старушенции, которые поспорили бы по поводу своего физического и нравственного состояния с любым из студентов. Эдакий Савельич в юбке при новоявленном скопище Петров Гриневых.

Звали вахтера на деревенский лад почти по родственному баба Фекла или баба Вера, на крайний случай тетя Надя или тетя Поля и отвечала она за все: за дисциплину и за драки в корпусе, за то, чтобы в двенадцать ночи обязательно везде выключался свет и закрывались входные двери. Короче, за все, за что нельзя было спросить со студента, отвечал вахтер. Они знали в лицо почти всех проживающих в корпусе и, как рентген, безошибочно определяли куда и зачем выскакивает из здания в вечернее время жилец.

Почту приносили на первый этаж на специальный столик или в ящик с ячейками, а оттуда уже ответственные забирали ее на этаж. Но это, когда студенты жили в общежитии. В период каникул, особенно летних, редкая корреспонденция так и оставалась на первом этаже.

Многие рыцари неустроенного быта, у которых временно жизнь не сложилась, их вычистили из общаги или даже заставили покинуть стены Альма-матери, продолжали получать письма на общагу. И если это дело замечалось вахтером, мог разразиться скандал и достаточно громкий.

Так и произошло с одним знакомцем. Заскочив поутру в корпус ФДС он стал листать пухлую кипу писем, уведомлений, оповещений и прочих документов, доставляемых почтой. Вахтер моментально опознала лже-студента и строгим голосом потребовала:

– А, ну, положи немедленно почту!

– Сейчас, досмотрю и положу.

– Немедленно положи почту!

– Ну, сейчас, что я воровать ее буду, что ли? – одно письмо он уже отложил, намереваясь его забрать.

– Я кому сказала, немедленно почту положь в зад! – терпение вахтера не безгранично. – И письмо возверни на место и не трожь!

– Ага, сейчас! А фонтан с лебедями тебе не надо? – просматривающий письма уже тоже разозлился и невзначай вспомнил широко популярную тогда у нас поговорку про фонтан и лебедей.

На его беду, недалеко от общаги разбросалось вдоль улицы Дружба посольство КНР, а напротив в скверике расположился живописный прудик, заселенный белыми лебедями. Разъяренная вахтерша, ни слова больше не говоря своему оппоненту, снимает трубку телефона:

– Алло, это милиция? Тут неизвестный бандит вторгшийся в общежитие МГУ грозит утопить меня в пруду у китайского посольства.

Неизвестного охотника до писем только и видели! И еще неделю он не смел показаться где-то здесь вблизи от этого корпуса, боясь хотя бы просто пройти по дорожке рядом с окнами первого этажа.

На филфаке организуются, организовывались экспедиции на север в глухие деревни, в заброшенные местности, что бы изучать фольклор, записывать истории, собирать пословицы и поговорки, а этот фольклор жил и развивался рядом, на этажах общежития, в курилках учебного корпуса. Как-то я забрел на лекции по современному фольклору. Обычно они не прельщали меня, а тут неведомыми путями занесло неприкаянную душу в учебную аудиторию.

Читал лекцию профессор Аникин:

– Народ сам находит героев своих песен и сказаний. Среди них Владимир Ильич Ленин, Василий Иванович Чапаев…

Я забылся. Я сидел и размышлял, почему песни, сказания и легенды, которые неизвестно кто и где слагает и придумывает относятся к фольклору, а анекдоты и поговорки, которые у всех на слуху и которые рождаются чуть ли не на наших глазах, фольклором не считаются.

Поэтому, когда возникла небольшая пауза в словах лектора, я автоматически, но, как оказалось, достаточно громко, добавил:

– Петька, Анка, Софочка, Никита Сергеевич Хрущов…

Мои слова прозвучали громко, словно дополнение к лекции. В аудитории захихикали. Аникин помолчал. Потом сказал: «Глупо!» и продолжил лекцию.

Почему глупо я не понял тогда и не понимаю сейчас, ведь загадку «Не снегирь, а шейка красная» он все-таки отнес к современным русским загадкам в своем учебнике?

Совсем недавно встречаю приятеля:

– Привет!

– Привет!

– Как дела?

– Да так, помаленьку. Перебиваемся потихоньку с черного хлеба на красную икру.

И вспомнилось. Старое. А ведь словно вчера случилось, будто только-только произошло.

Сидим в комнате. Есть хочется до невообразимости. Но последние копейки вытащил из карманов позавчерашний поход в «Ракушку». Теперь остается только ждать.

Может быть нас кто-нибудь пожалеет и отвалит чего-то съедобного типа картошки, которую можно поджарить, или сварить, или на самый худой случай сварить в мундире.