Андрей Дробот - Холодный путь к старости

–… Главное, запомните: государственное предприятие на излете, последние дни доживает, – продолжал напутствовать подчиненных Кошельков. – Если все пройдет тип-топ, то каждый из вас получит хорошую премию.

Воровань с Золотухой вышли, а Кошельков тут же перезвонил Генералу:

– Я своих настроил на исполнение задачи. Съездят в Германию в командировку, посмотрят на жизнь заграничную, и хватит с них. Многие и о том только мечтают. Наша доля от контракта с немцами обговорена. Ни вы, ни я в этом участвовать не будем, а если что-то не срастется, то козлы отпущения уже есть.

– Молодец, – похвалил Генерал, – но успокаиваться рано, дело завалишь, будешь искать работу…

Всего, что Кошельков делал и думал, Семеныч не знал, но догадывался, а посему летел в московскую командировку к господину Штейтингу в немного расстроенных чувствах. Он не любил бесплатное использование своих способностей. Хотя Кошельков и обещал премию, но Семеныч понимал, что наверху поделят гораздо больше. В Москве он встретился со Штейтингом. Тот составил договор, подписал его, Семеныч забрал бумагу, прочитал и обратил внимание, что в контракт внесены сыры и колбасы с укороченным сроком хранения. Чтобы успеть довезти их из Германии на Крайний Север в съедобном состоянии, надо приложить немалые усилия, но Семеныч промолчал, поскольку помнил напутственные слова шефа:

– Твоя задача простая: забираешь подписанную бумагу, не вникая и не создавая проблем. Все обговорено…

***

Кошельков, как только получил подписанный Штейтингом контракт, с предпраздничной дрожью в душе поспешил к Генералу:

– Станислав Тихомирович, все сделано. Цены приемлемые. Остаток за вами: надо подписать.

– Иди ты на хрен! – внезапно зарычал Генерал. – Хочешь, чтобы меня обвинили в мошенничестве и самоуправстве? Умник, мать твою…

– Нет, что вы?! Нет умысла…

– Думать надо! Без поддержки ничего. Совещание соберу. Мои замы не решатся возразить. Согласятся с контрактом. Лапы повскидывают в одобрение. Тогда сам подпишу. Зато, если дело худо пойдет, никто не скажет, что Генерал лично два миллиона пульнул. Все понемножку запачканы и даже вынуждены будут меня оправдывать, спасая свою репутацию. Да и тебе не рекомендую светиться.

– Вы голова, Станислав Тихомирович. Я всегда восхищался вашим умом, – привычно полицемерил Кошельков. – Как вы не доктор наук?

– С этим еще успеется, – подхватил идею Генерал и вскоре купил звание академика у хохлов за нефть, деньги за которую так и не были перечислены предприятию. Так пошла новая мода среди северных чиновников…

Контракт был подписан под общее одобрение замов, да и как могло быть иначе, когда сам Генерал убеждал, а он убеждать умел.

– На Севере живем, рабочие пышут воодушевлением, давая стране стратегическое сырье, но не нефтью единой жив человек, а от нефти. Кто кроме нас позаботится о простых людях, о наших людях? Если ты, ты, ты…, – Генерал показывал на каждого заместителя пальцем, и словно копьем прибивал трепещущие начальственные сердца прямо к спинке стульев, – …если ты им не поможешь, то зачем ты здесь работаешь? Разве место тебе в нашем нефтедобывающем предприятии, в нашем «Сибирьнефтегазе», в нашем «СНГ»? Нет, не место. И этот контракт на поставку продуктов питания – то, что ждет каждый из наших рабочих, желающих накормить свою семью. Прошу высказывать мнения…

Дураков среди замов не было. Все хотели работать, точнее получать свои достаточно пухлые зарплаты, посему в своих ответных речах они стремились не только одобрить предложение Генерала, но и существенно его улучшить. Заговорили наперебой, то об увеличении суммы контракта, то о вполне приемлемых ценах на продукты, то о необходимости скорейшей оплаты контракта, чтобы многострадальные рабочие быстрее получили продукты. Последнее предложение Генерал похвалил и приказал быстрее перечислить деньги, а с выплатой зарплаты рабочим немного подождать… в считанные дни деньги ушли в Германию.

***

Командировочные на Семеныча свалились, как первая брачная ночь. Он рассматривал редкостные в советской стране доллары и пьянел от счастья. Он рассматривал их на работе и дома, на столе и на просвет, нежно гладил их пальцами, смакуя неровности бумаги, горделиво показывал их родным, друзьям, знакомым, упиваясь завистливым удивлением на их лицах. Доллары были в диковинку, как ананасы и туалетная бумага.

Американские президенты смотрели на Семеныча с серо-зеленых бумажек ободряюще и возбуждающе. На ночь он клал их под подушку на сон грядущий, чтобы последним разумным актом перед входом в царство Морфея стало осязательное ощущение богатства. Единственное, что слегка тревожило Семеныча, это то, что Кошельков приказал ехать одному, не брать с собой товароведов:

– …, Толя, кто лучше всех определит качество продукта? Да тот, кто привык есть от пуза. Ты все разберешь не хуже специалиста. Я в тебя верю. Лишние люди – лишние затраты, лишние глаза…

– А при чем тут глаза, Борис Владимирович? Совет бы не помешал…

– Ох, Толя, ты, видать, за границей рассекаешь в своем воображении. Да не глаза, а газы, – выкрутился Кошельков. – В одном номере бы жили…

Красочная зона беспошлинной торговли в Шереметьево поразила Семенычево худосочное постсоветское воображение размахом торговли спиртными напитками, каких он никогда не пивал: баночное пиво и газводы, виски, джин, ром, «Мартини». Хорошо, что в самолете закусить дали, иначе в немецком аэропорту он вряд ли бы распознал табличку «СНГ» – аббревиатуру своего предприятия «Сибирьнефтегаз». А так, увидев три знакомые буквы, он уверенно запетлял к ним…

Штейтинг был тоже советским, и натуральная его фамилия – Безроднов. Он очень ее стеснялся и старался не вспоминать.

ФАМИЛИЯ

«Людей-то на самом деле получается гораздо меньше, чем рождается».

Родился Канабек Безроднов в Талды-Кургане – самом обычном казахском городке, построенном как обычно не казахами, а казаками да русскими. Родился у самых простых родителей и в этом, как он считал, крылся исток его неудач. Мать – казашка, отец – русский. Оба с утра до вечера работали на аккумуляторном заводе, вечером – в своем огороде, скотина, припасы, картошка, пастила из яблок, а толку… Сам Канабек приторговывал на рынке картошкой и прочими овощами и фруктами с родительского сада.

«У других ловко получается. И делать-то ничего не надо. За тебя родители отработали. Знай только родись, но не где случится, а у того, кто постом и званием обеспечен, тут тебе и диплом престижный найдется, и квартирка не хоть какая-нибудь, а там глядишь и имущества подкинут, да и о работе не придется беспокоиться: теплое местечко обеспечено, и такое, где трудиться особо не придется и деньги хорошие», – такие зрелые невеселые мысли одолевали Канабека до того момента, пока он не встретил Эльзу, дочку Штейтинга, известного в его городке официального миллионера, состоявшего в советское время на учете в горисполкоме.