Андрей Дробот - Холодный путь к старости

– Он по талону, – невозмутимо, как автоответчик, откликнулась медсестра.

– А женщина, что перед ним, тоже заходила к вам без очереди, – напомнила очередница.

– Не надо было пропускать, – упрекнула медсестра

– Так вы же сами ее вызвали… – начала повышать голос очередница.

Медсестра исчезла за дверью, а по коридору полетели разговоры:

– Еще и знакомых пропускают.

– Здесь пока достоишься, так грипп и сифилис подхватишь, а ведь мне только давление измерить.

– Я видел, как она занесла еще четыре карточки. Сейчас знакомые подойдут.

– Эх, лучше водки с перцем выпить, чем тут сидеть…

– Что-то долго.

– Она слушает. Долго слушает…

«Что ни бабка – то минут двадцать!» – мысленно добавил Алик, вытирая пот с лица.

Он уже бессознательно покачивался, все сильнее тер ноги, стараясь унять жар на бедрах, и чувствовал: еще немного, и он либо завоет, как собака, либо встанет и уйдет из поликлиники, совсем уйдет и будь что будет за прогул, либо отключится от реальности и упадет прямо на пол. Тут кто-то постучал по плечу. Алик повернулся. На него смотрела старушка, на сморщившемся от времени лице которой застыла печать болезненной грусти, но в глазах светилась жалость не к себе, а явно к нему, к Алику.

– Молодой человек, сердце разрывается, глядя на вас, – сказала она. – Заходите без очереди вперед меня. Да и остальные не звери, небось.

– Так столько еще… – начал было Алик, как его оборвала сочувственная разновозрастная разноголосица, полетевшая со всех сторон. Мол, заходите, мы подождем, раз вы так страдаете. Алик изнемогши поблагодарил всех, а в душе расхохотался: «Надо же до чего дело дошло. Больные здоровому очередь уступают. Даже неуступчивые старушки разжалобились. Видать, хорошие горчичники попались».

На такую наглость, как в этот раз, Алик решился впервые: он собирался получить больничный у терапевта не со своего участка. Из-за повального воздействия вируса его предпенсионная бесконечно добрая докторша, чьей сердечностью он неоднократно пользовался и даже привык к этому, сама заболела. Это выяснилось уже в регистратуре. Алик предполагал, что на выдачу больничных листов у врачей имеется норма, которую превышать нельзя, что к чужим больным они предельно строги, но не возвращаться же – постыдно.

«Зато, если получится, – вдохновлял он себя, – будет суперпобеда. Это как экзамен горчичному средству».

Дверь в кабинет открылась. Вышло нечто больное, чему Алик не уделил внимания. Он устремился к белым халатам, светлым, как лик ангела в черной космической бездне, и плюхнулся на стул. Терапевтом оказалась средних лет фигуристая женщина с насмешливыми глазами.

«Попался», – подумал Алик и замер с градусником под мышкой.

– На что жалуетесь? – спросила врач.

Симптомы простуды Алик знал наизусть, он рассказал их четко, как пионерскую клятву на линейке, но, когда врач приблизила к глазам стеклянную палочку градусника, занервничал.

– Тридцать семь и восемь, – сказала врач медсестре.

«Слава богу, сработали горчичники. Рубеж преодолен, – подумал Алик. – Никуда не денется – больничный даст».

– Откройте рот, – попросила врач и придавила язык Алика металлической ложечкой, придавила еще раз, что-то высматривая… В конце концов откинулась на спинку стула и скептически выдохнула:

– Ничего не понимаю: температура есть, а горло чистое, насморка нет…

Алик бы побледнел, если бы его ноги не грызли горчичники до легкого помутнения рассудка и непрошибаемого покраснения лица. В этот раз насморк действительно почему-то не появился. Тем временем врач измерила его давление…

– Ничего не пойму. Температура есть, давление повышенное, но никаких признаков простуды, – озадаченно произнесла служительница медицинской змеи…

Внезапно Алик почувствовал теплый резковатый запах горчицы, он горестно выдохнул, кашлянул, будто бы от болезни, надеясь отогнать невидимого предателя прочь, но горчичный запах, как назло усиливался. Врач беспокойно заводила носом, Алик закашлялся, склонил голову, якобы от усталости, но с намерением скрыть правду в своих глазах…

В кабинет вошла санитарка с ведром, полным воды, в одной руке и со шваброй – в другой.

– Отдохните, доктор, от больных передыху не будет, только стоны и болячки. Вон сколь грязи натаскали, как верблюды. Идите чайку попейте, а я вам уборочку сделаю, – сказала она.

– Что же с вами делать? – растерялась врач, принюхиваясь и не обращая внимания на санитарку. – И чем это пахнет?

Только въедливая заводила носом, как запах горчицы исчез. Резко пахнуло хлоркой.

«Из ведра», – понял Алик и первый раз в жизни перекрестился, мысленно.

Тем временем санитарка по-хозяйски запустила швабру под стол и принялась усердно тереть пол, задевая мокрой тряпкой ноги, как бы поторапливая.

– Ладно, выпишу вам больничный на три дня, а там посмотрим, – сказала въедливая, и Алик расслабился…

Он вышел из кабинета медленно, слегка пошатываясь, играя на милостивую публику, сдерживая внутри воздушные шары победного триумфа, но едва завернул за угол, как резко ускорил шаг и нырнул в приветливо открытый служебный туалет. Там, только шпингалет попал в паз, он снял брюки, сорвал с бедер полиэтиленовые пакеты и принялся ласково снимать почти приварившиеся к коже горчичники.

«Как хорошо! Разве это цена за свободу?!», – всей душой промычал он, когда раскрасневшиеся прямоугольники на ногах соприкоснулись с прохладным воздухом.

КЛЮЧ

«Жизнь – это ряд запертых дверей, которые надо научиться открывать»

Как быть на работе и в то же время не быть? К решению этой, почти гамлетовской проблемы Алик приступил, войдя в период повальной влюбленности, когда молодого мужчину неосознанно разом влечет ко всем молодым женщинам настолько сильно, что каждая вечерняя встреча кажется судьбой, пьянит и возбуждает, надолго остается в памяти, но с наступлением дня, следующего или последующего, в любом случае не такого отдаленного, остается еще одной картинкой в коллекции.

Больничные листы, не вызывая подозрений, удавалось брать не чаще, чем раз в квартал. Алику остро не хватало времени на свидания, а работа такая, что сделанного начальству не казалось много никогда. Научно-исследовательский институт, где Алик работал, грешил неудачными экспериментами, неэффективными научными направлениями, но держался на плаву благодаря деньгам, которые в пору социалистического хозяйствования на каждом предприятии целенаправленно выделялись на внедрение научных разработок.

Науку продвигать – не кирпичи класть. Это Алик понял быстро. Интеллектуальный труд в кубах не измеришь, поэтому возможность ничего не делать и прогуливать существовала. Вот только если стоишь напротив чертежной доски или какого-нибудь агрегата, глубокомысленно, хоть и безрезультатно нахмурив лоб, то никто слова не скажет, а если нет на рабочем месте…