Ирина Соловьёва - В потоке творчества: музыкант… Терентiй Травнiкъ в статьях, письмах, дневниках и диалогах современников

Позже пошли и другие предложения. Леонид хотел что-то вроде «Почтамта», «Теле-Графа» или «Фонографа», Дмитрию было всё равно, а Игорь предлагал двойные названия – «Бежин луг», «Дети подземелья» и, наконец, «Ноев Ковчег». Это название приняли не сразу, утверждалось оно непросто, и только после окончания школы, уже в институте, название прижилось, в частично обновленном составе группы.

NOE. Слева: Дмитрий Воронов, Леонид Чертов и Игорь Алексеев. Москва. 25 мая 1981 г.

Разница между игрой с Вано и записями с «Ковчегом» была принципиальной и заключалась в совершенно разном подходе к творчеству. Когда Игорь пришел в «НЛО», ребята может, и не умели хорошо играть, но в отличие от дуэта «ИиИ», писали собственные тексты и, пусть простую, но свою музыку, а это, по мнению Терентия, «ставило всё дело в качественно иное музыкальное русло. Это было нечто!»

Барабанщиком был Леонид Чертов, а Дима Воронов бас гитару осваивал. Они были достаточно далеки от настоящей музыки, но то, что терпеливо изучали её премудрости и проникали во всё новые и новые тонкости этого непростого делания, было явным свидетельством их преданности занятию музыкой. Начинающие музыканты были полностью погружены в мир творческих идей, а это и есть тот самый, существенный аргумент, чтобы заниматься музыкой безо всяких допусков. Одно то, что ими был перепаян «детскомировский» одноголосый органчик «Малыш» в синтезатор, уже говорит о многом. Он хоть и не строил, но в песне «Город призрак» звучал очень прогрессивно.

Действительно, с самого начала, с восьмого класса школы, группа не играла, как большинство школьных команд того времени известные советские песни, а исполняла только свои. Их ранние тексты звучали, конечно же, наивно: «Бирюлево, Бирюлёво, не знаем места мы другого…» или «А на кладбище живет поп, он суеверных гонит в гроб», а потом были стихи и про «семьдесят девятый элемент» – золото, и про НЛО, как никак имя их команды, и про Чили – «страну у ласкового моря», попавшую под кувалду пиночетовского путча, про город-призрак, колесо удачи и многое другое.

Со временем появились более интересные тексты, которые продолжали писать Дима и Леонид. «Ноев Ковчег» стремительно развивался, и его взлет пришелся на десятый класс школы и первый курс их институтов. Увы, но учеба в вузе сбила с них яркий пыл успеха, ребята разбрелись по разным сторонам, ждавшей их науки.

Поэт и барабанщик «Ноева Ковчега» Леонид Чертов. На заднем плане картина Т. Травника «Пороки». 1984 г.

Дима, а в группе его звали «Дэн Фогель» поступил в МИРЭА, Леонид (в группе Лестер фон Линнельман) в МТИЛП, а Игорь (Ирвин Алексбергер) в МЭИС, Вано (Жан Камельшафт) поступил в МЭИ.

Подъем популярности уже травниковского «Ноева Ковчега» пришелся на начало 90-х годов ХХ столетия. В этот период Терентий начал писать свои, ставшие быстро популярными песни, которые любимы и по сей день. Состав его музыкантов постоянно обновлялся. Какое-то время в группе на клавишных играла и жена Травника, Оксана Серебрякова. После четырехлетней утряски, «Ноев Ковчег» полностью встал под лидерство Терентия Травника. Репертуар команды состоял из его песен, звучащих преимущественно с акустическим оттенком. На дальнейшее формирование «Ковчега» теперь оказывали влияние такие музыканты, как Борис Гребенщиков, Майк Науменко и солист хипповой группы «Выход», которого Травник считает идеологом нового звучания «Ковчега». Напомню первый состав «НК»: Дмитрий Воронов (бас, вокал), Леонид Чертов (ударные), Игорь Алексеев (гитара, ф-но) и сессионные музыканты Владимир Горчаков (вокал), Юрий Царев (бэк-вокал), Олег Савин (бас) и Сергей Баранчиков (соло-гитара) был, пожалуй, самым стойким, но с середины 80-х он начал стремительно меняться и менялся, надо сказать, многократно.

У «Ковчега» есть диск, где при записи было человек двадцать. У Игоря был особый подход к этому делу. Состав мог быть и в два человека.

Запись в дом студии. Слева Дмитрий Воронов, Сергей Баранчиков, Леонид Чертов и Игорь Алексеев. 1983 г.

Скажем, он мог записать песню вдвоем с кем-то, и это уже состав. В следующий раз писал уже с шестью гитаристами, каждый прозвучал по нотке – вот и еще состав. «Кто-то что-то сыграл, топнул, свистнул», он и брал его в состав. Так однажды и получился «составище» почти в двадцать человек. Как-то раз пришла к нему домой одноклассница, будущая поэтесса Катрин Замосковная (Катя Беатус-Коварская) с дочкой Ариной. Дочке было месяцев пять, она гулила и заливалась детским смехом, а он записал это на пленку и смикшировав, включил в альбом. Катя спела псалом на свои стихи и музыку. Вот и опять состав исполнителей пополнился и поменялся. На обложке было написано: «Гуление – Арина Замосковная». Терентий же не концерты играл такими составами. Речь шла просто о сессионных исполнителях – студийщиках – это такие музыканты, которые хоть и играли в «Ковчеге», но писались только на студии. Ноевцы все-таки больше работали на запись и скорее были студийной группой. Думаю, они и на слуху сохранились именно поэтому.

Записывались все больше дома. Для этих целей у Терентия собралась немалая коллекция музыкальных инструментов, которыми приглашенные сейшнмэны пользовались при записи. Позже, основную часть собрания он подарил своему другу, музыканту Олегу Додонову (Додо) и его студии «Dodo records». В распоряжении ковчеговцев были фортепиано, электроорган, губные гармошки, мандолина, балалайка, четырехструнное банджо, скрипка, гусли и гиджак, плюс ко всему три вида продольных флейт – альт, сопрано и тенор – производства ГДР; бонги, треугольники, бубны, трещотка, маракасы, кастаньеты, две полуакустических джаз-гитары, ленинградская акустическая двенадцатиструнка, две электрогитары – бас и соло. В общем, все, что необходимо для настоящей звукозаписывающей студии и полупрофессиональной записи. Все инструменты активно использовались командой, плюс ко всему микрофоны, стойки, комбики, микшер и усилитель. Терентий выдавал инструменты музыкантам, потому что те не всегда приходили на запись со своим, хотя у профессионалов конечно же был свой «крутой» инструмент.

Входившее в коллекцию покупалось в «гэдээровском» магазине «Лейпциг» в Москве, в «музыкалке» на Неглинке и в ГУМе в отделе музтоваров, стоящем в одном ряду с хозтоварами, канцтоварами, промтоварами и т. п. Вот такое было время. Шиховская (первая) гитара хранилась Терентием, но в записях больше не использовалась. Однажды во время репетиции произошел казус: гитара лежала на кровати и барабанщик Леонид по неосторожности, плюхнулся на нее и продавил. Вот таков конец легенды.