Нина Заря-Абрамович - Друг из Якутии. Рассказы

Охранная фирма «Кольчуга» заперлась от разгневанных и обманутых работников за тремя слоями охраны. К ним можно было пройти лишь по пропускам. Общение по телефону.

– Верните мне мою зарплату! – сказал Славик в трубку.

– Вернем, в конце месяца. Вы можете заступить на сутки еще. Мы все выплатим!

Славик растерянно смотрел на меня. Охрана здания взирала на нас равнодушно.

Но я проникла в офис «Кольчуги». Просто правильно пообщалась с хозяином, которого нашла в телефонном списке. Хозяин строения сдавал в аренду разным фирмам помещения.

Когда мы с хромающим на одну ногу Славиком появились в офисе «Кольчуги», они обалдели, а мужик, принимавший Славика на работу, стыдливо опустил глаза! Славику вернули деньги за трое суток. Правда, с мошенническими вычетами.

Надо быть уверенным в своей правоте и уметь защищать себя!

Ха! других учу, а сама… Без договора и на работу горничной!

Ну, хватит флешбеков!

Катя с крестом снова показывала мне мастер – класс. Я не знала, как заправлять простыню под матрас у самой стены. Не будешь же залезать с ногами на второй ярус! Да, и можно так шарахнуться с верхотуры, костей не соберешь! И я просто подтянула простынь к стеночке, заправив ее под матрас лишь с ближней стороны. Катя увидела этот мой косяк. Строго поманила пальцем, повела в номер, ткнула носом. И более скрипучим, чем обычно, голосом пригрозила, что испытательный срок я не пройду.

Блин, не очень приятно, когда тебя отчитывают, как нашкодившую гимназистку! Не захворает ли моя Муза от таких испытаний?

И я скорее из чувства защиты или в эйфории моей новой роли вдруг и ляпаю.

– Катя! Вы же москвичка? Тогда вы, наверное, знаете, можно ли за 100 тысяч долларов купить жилье в Москве?

Эта фраза пришла первой мне в голову. Свою квартиру в Киеве я продавала, как раз за эту сумму. Чтобы воссоединиться с родным мужем. Но хищница Лола… Да, вы уже знаете!

Катя заволновалась, сменила гнев на милость, вытащила из кармана визитку золотого тиснения: «Элитная недвижимость Москвы». И протянула ее мне со словами, переходящими в шепот: Только не говорите никому, я найду вам квартиру за эти деньги! Легко!

И Катя с энтузиазмом взгромоздилась с ногами на второй ярус кровати. Прокатилась брюхом по чистой простыне, распласталась всем своим тучным телом. Заправила простыню под матрас у стены. Повозюкала белым пододеяльником по черному половому покрытию. Уронила полотенце.

– Ну, в целом, у меня к вам нет претензий! – подытожила Катя и я обнаружила в глубине ее воспалившихся очей вполне уловимые очертания мужика с длинными локонами по фамилии Франклин.

Вот, она, изнанка жизни отеля! Все, как на ладони. Так, что свежие полотенца, белье, бахилы… – это фикция для приезжих! Хозяева и приближенные ходят сами без бахил, и воруют у постояльцев молоко и кофе, если свое закончилось.

Сегодня негр Маркус почти вырвал из моих рук ведро с водой. Хотел донести до кухни. Я с ужасом отказалась. Сколько веков эксплуатировали этих несчастных негров! Еще я буду разводить неравенство! И я мягко отказалась от его услуги.

Управляющий Булат проявил вдруг заботу. Не холодно ли мне в одной футболке разгуливать по улице с мешками белья, из отеля да в хостел!

– А я родилась в северном Казахстане. А там морозы, бураны и потому я закаленная.

– Я тоже из Казахстана. Алма-Аты. – безразлично произнес Булат.

На шею земляку Булату я бросаться не стала. Хотя, слюнявые сантименты насчет чувства Родины мне были очень даже присущи. Но это было давно, я стала сдержанной. Да, и Булат отмороженный. Солнечного Алма-Аты, отца яблок, как видно, он уже давно поменял на столицу русских морозов.

И вот, плыву я по Мясницкой. Улыбка до ушей! В глазах блеск! Красотка! Я хорошо выгляжу, похудела и похорошела. Мой муж никогда не говорил мне, что я красивая. Стеснялся, наверное!

Еще солнце! Еще тепло! Еще птички поют! И пусть я только гувернантка частного отеля. В белом передничке и в кружевном венчике на голове, – ну, это я сочиняю, конечно!

На мне желтая футболка, пропахшая химикатами. Я в шортах розового цвета. В таком виде я никогда бы не вышла на улицу в своем Киеве. Даже во двор, к клумбам, с собакой Тузиком.

А тут я шагаю по Москве! И я ощущаю счастье! В моих руках тяжелый пластиковый мешок, со сменным бельем. Несу его из хостела в отель. Мимо меня мелькают толпы москвичей, заморенных столичной экологией.

И вдруг, кто-то, сзади, сбивает меня с ног. От удара я теряю равновесие. Падаю на синий мешок с бельем. Скатываюсь на асфальт, больно ударяя коленку. Но и парень, который налетает на меня, не может удержаться на ногах. И тоже падает на мой мешок, и тоже скатывается на твердь асфальта, рядом со мной. Вскакивает. Хватается за карманы. Приседает. Что-то быстро начинает собирать с асфальта. Оглядывается на меня, еще лежащую у мешка.

– О! Пардон, пардон, красотка! – извиняется он, по – джентельменски. И, протянув мне руку, подымает меня. И…,секунду помедлив, что-то вкладывает мне в ладонь.

Тут раздается гул полицейской сирены. Парень виновато улыбается мне, вскидывает руку в прощальном жесте. И срывается с места.

Я матюкаюсь. Подымаюсь на ноги. Разжимаю ладонь. И вижу… красный рубин-кабошон, тот самый, из салона «Бриллианты Якутии»…

И засобиралась я в театр Ленком. На «Юнона и Авось». Я выудила из красного чемодана малиновую блузочку с розой и нарисовалась у кассы театра. В кассе была очередь из хорошо одетой публики. Импозантные мужчины, красивые дамы… И я вдруг поняла, что моя парижская блузочка устарела, настоящий артефакт на фоне изысканных нарядов в очереди. Я стушевалась, съежилась, мне казалось, что очередь посматривает на меня со снисходительной улыбкой. А тут еще цены за билеты – космические для горничной.

Кассирша спрашивает, какой я хочу билет. И я вовсе теряюсь. И невпопад, и очень тихо, чтобы в очереди никто не услышал, шепчу ей.

– А почем билеты? Самые недорогие.

Кассирша, видать, уставшая от работы с людьми, презрительно называет огромную цену. Громко и не церемонясь. Я в оцепенении. Очередь дышит в затылок.

– А вы хотели билет за рубль? – так же громко иронизирует кассирша.

И мне кажется, что мой затылок пылает малиновым огнем, под стать моей малиновой блузке. А за моей спиной, нетерпеливо потеснив меня от кассы, заказывает дорогой билет дама в стильном черном платье, с распахнутым кошельком, в котором я замечаю тугую, сантиметров в 20, стопку купюр.

И я позорно покидаю театр, выбегаю на улицу и несусь мимо служебного входа.

Но, какова кассирша! Разве можно так с людьми? Тем более, в театре Ленком! Чем я хуже стильной дамы с кошельком, набитым деньгами? По закону мы все равны. И горничная, и эта дама. Когда я добегаю до какого-то парка, я вдруг разворачиваюсь и бегу назад. К служебному входу.